Мы сидели на командном автобусе, а вокруг нас было море фанатов сборной Англии. Все желали нам победить на домашнем Евро. Вся страна была в предвкушении. «Наслаждайся моментом», - сказал Стюарт Пирс. «Такой момент может не повториться».

«Как не повторится?» – думал я. Я был молод, и в моём понимании передо мной была целая жизнь. Но он был прав. За сборную у меня мало хороших воспоминаний, и Евро-96 так и осталось лучшим моментом за всю международную карьеру.

Я любил играть под руководством Терри Венейблса, хотя легко не было. Игроки «Юнайтед» всегда были целью в лагере сборной. Нас либо любили, либо ненавидели, ведь мы побеждали год за годом. К тому же за нас выступали жёсткие и принципиальные Хьюз, Инс, Кин и Кантона.

Англия автоматически попадала на соревнование, и нам пришлось провести серию из товарищеских матчей на полупустых стадионах. Нашу игру против Болгарии наблюдало меньше 30 тыс. фанатов, и можно было слышать каждое оскорбление. Этот контингент не хотел смотреть игру сборной – это были фанаты «Вест Хэма» и «Челси», которые просто хотели получить возможность хорошенько подпортить настроение игрокам МЮ. Так мне пришлось с открытым сердцем играть за Англию под аккомпанемент криков «пошёл ты, Невилл, кусок дерьма!»

Это был старый «Уэмбли», и я был совершенно счастлив, когда этот старый разваливающийся стадион с ужасными условиями и фанатами наконец снесли. Я никогда не скорбел по башням-близнецам.

И всё-таки я не давал идиотическому меньшинству помешать мне наслаждаться игрой за сборную. С момента моего дебюта в 1995-м году я не мог дождаться этих игр.

Я был в Цюрихе, где проводился турнир для футболистов до 20-ти лет, когда ко мне подошёл один из тренеров «Юнайтед».

«Гари, тебя пригласили в сборную», - сказал он.

Я не мог поверить. Я играл с молодёжкой, но я нашёл время позвонить отцу, и он подтвердил слова тренера. Первым же самолётом я отправился в лагерь взрослой команды.

Гари Паллистер был единственным манкунианцем, так что мы вместе отправились в отель. Было тревожно, и я не проронил ни слова, что мне не свойственно. Другие подумали, что смущался, тем более что вскоре из-за травмы нас покинул Палли. Впервые в моей футбольной жизни я чувствовал одиночество. Я привык, что меня окружают друзья.

Каждый раз, когда я отправлялся на трапезу, я предвкушал момент, когда смогу вернуться к себе в номер. Если я не тренировался, я смотрел телевизор или спал. Другие – Газза, Дэвид Платт или Алан Ширер – не были недружелюбны. Я был пацаном, который им не мешал. Стэн Коллимор был в первом составе, но у него были приятели из «Ливерпуля» Стив Макманаман и Джон Барнс. Вообще тут был большой контингент игроков «Ливерпуля», и все они были людьми другого плана – шумными, уверенными и открытыми. Если я надеялся быть замеченным, оставалось демонстрировать всё на поле.



В 20 лет после всего 19-ти матчей Премьер-Лиги я дебютировал в сборной. Мы играли в Кубке Umbro против Японии на «Уэмбли». Неприметная игра, всего 21,142 зрителя. Я был в защите вместе с Джоном Скейлзом, Дэвидом Ансвортом и Стюартом Пирсом. Я неплохо справился, хотя в следующей игре вместо меня вышел Уоррен Бартон. Я вернулся к противостоянию с Бразилией, которое мы проиграли со счётом 3-1. Тут было больше зрителей, а против нас играли Роналдо, Роберто Карлос и Дунга.

Как защитник, я многое подчерпнул у Дона Хоува, помощника Терри. Он занимался с защитой в то время как Терри и Брайан Робсон работали с атакой. Мы делились на группы сразу после разминки на полтора часа, а затем вновь сливались в одну команду.

Это было в новинку. В «Юнайтед» тренировка всегда основывалась на маленьких играх. Дон гораздо больше внимания уделял тактической составляющей и командной координации. Защита проходила просто военную муштровку.

Дон считал, что команда строится с защиты и поэтому даже победа со счётом 4-1 вызывала у него гнев, если этот один пропущенный гол был на нашей совести.

Терри установил камеру высоко над полем так, чтобы каждую тренировку можно было заснять. Потом он всем показывал, как кто движется. В наше время такой подход давно стал нормой, но тогда это была настоящая инновация.

Вооружившись кассетами с записями, Дон требовал от нас координации, которой позавидовали бы синхронные пловцы. Эти тренировки проходили на высочайшем уровне, лучше просто не придумаешь. Я научился предварять закрученные пасы и останавливать вингеров. Тогда моей главной задачей было остановить игрока соперника.

Среди первых вещей, которые мне сказал Дон, было следующее замечание: «Я смотрел на твою игру, ты неплохо защищаешься, но в атаку не ходишь и редко создаёшь моменты». Это было правдой, но Терри всё равно нравилась моя игра, и я отправился на Евро-96.

Я уже давно закрепил за собой правый фланг в защите из четырёх человек. Я мог играть и третьего центрального, что было очень важно, поскольку команда нередко варьировала формации. Уоррен Бартон не особо нравился Дону, а у Роба Джонса были проблемы с травмами, так что я стал стопроцентным игроком основы, а Фил был у меня на подмене в возрасте 19 лет.

Перед турниром мы отправилась на дальний восток. Матч с Китаем был отличным способом получше сыграться как команда. Для укрепления командного духа Терри разрешил нам отдохнуть вечером перед вылетом домой. Я выпил пару бокалов пива, и ко мне, Филу, Ники Бармби и Джейсону Уилкоксу подошёл Дэвид Платт. Посоветовав нам не высовываться, он ушёл, а Терри Шерингем, Алан Ширер и Газза отправились исследовать ночную жизнь Гонконга. Мы в это время ужинали в нашем отеле. Мы и знать не знали о том, что за вакханалия творилась на улицах города.

Я заподозрил что-то неладное, когда спустился перекусить на следующий день. Моим глазам предстал Газза, который зажигал сигару чем-то, напоминающим бунзеновскую горелку, которую я помню ещё с уроков химии. Сложно вспомнить что-то смешнее этой картины. Пламя было таким высоким, что, казалось, Газза вот-вот спалит и себя, и весь пятизвёздочный отель. Мы с Филом разрывались со смеху. Поверьте, случись такое в «Манчестер Юнайтед», и игрок не просто получил бы нагоняй – он бы паковал чемоданы на следующий день. Я знаю, что Газза интересовал босса, и жаль, что он так к нам и не перешёл – Алекс Фергюсон стал бы для него отличным наставником.

По виду Газзы и всех остальных было очевидно, что ночка выдалась бурная. Частично я был подавлен, что упустил такой загул, но Платти следил за нами, молодыми, и я даже не представляю, как бы отреагировал босс, завидев нас на передовицах. Я ведь даже пить тогда ещё толком не умел. Тогда визит к проклятому дантисту с его водкой вывел бы меня из строя на пару дней, но я всё равно хотел быть со всеми.

Но это было не всё. По дороге домой на лайнере Газза вновь начал пить. Он сидел рядом со мной и Филом – Терри попросил нас проследить, чтобы он ничего не натворил. Терри попросил дока Крейна за ним проследить, но тот наклюкался и заснул.

Алан Ширер спустился поиграть в карты, и по дороге треснул рукой по голову Газзы. Тот вскочил и подумал, что виноватые – Макманаман и Фаулер, которые сидели сзади. В итоге его гнев обрушился на их тв-консоли.

Мы прилетели и особо не думали о беспорядке, но на следующий день все просто с ума посходили. Газеты напечатали фото пьянки в Китае и написали об ущербе самолёту.



В клубном отеле Терри наказал нам разбираться с ситуацией. Вся страна уже давно высказывала недовольство нашей формой, и особой симпатии от народа ждать не приходилось. Мы попали.

Мы провели командную встречу. Старшие игроки в лице Платта, Ширера и Пирса высказались о коллективной ответственности. Было решено взять вину на себя и отдать плату за два матча на ремонт самолёта и благотворительность. Это был ещё один урок для меня: команда всегда вместе. Никогда не спихивай вину на кого-то одного.

Разделять вину означало потерять много денег. За матч мы зарабатывали около 1,500 фунтов – целое состояние для меня. Мне оставалось только жаловаться брату. Мы не напивались и не крушили самолёт. Сейчас я понимаю, что решение команда приняла верное. Нужно было друг другу помогать. Мы были готовы пойти на такое ради Газзы, потому что понимали, как он важен команде. Он мог выиграть матчи для нас и был популярен. Мы бы только пострадали, свалив всю вину на него.

На турнир отправилась отличная команда, которая к тому же игра дома. У нас был Дэвид Симан, Тони Адамс, Платт, Инс, Газза, Ширер, Пирс и Шерингем – все в свои лучшие годы. Любой из них мог стать капитаном. Молодые игроки вроде меня, Стива Макманамана, Даррена Андертона и Ника Бармби были рады, что вокруг было столько таланта и опыта.

Перед матчами Адамс лупил мячом по стене и двери так, будто хотел пробить дыру. Пирс пугал меня до чёртиков своим рыком «это наш стадион, наш стадион».

Несмотря на то, что в «Юнайтед» было достаточно сильных личностей, мы не разогревались так долго. Тут же все кричали, лупили себя в грудь и говорили что-то патриотическое. Я смотрел и думал «они хорошенько подготовились». А я хотел включить Football Focus и расслабиться. В «Юнайтед» всё было не так – там у нас была музыка и телевизор, а ребята предпочитали смеяться и шутить.

Любой молодой защитник брал пример с Адамса. Босс как-то описал его, как игрока «Юнайтед» в неправильной футболке, и я понимаю, о чём он говорил. Присущие ему задор, жажда победы и смелость обеспечили бы ему статус легенды «Олд Траффорд».

Ширер был ещё одним игроком, который мог – нет, стал бы – выдающимся футболистом «Юнайтед». Мне казалось, что он пополнит наши ряды летом 96-го. Клуб выискивал шансы пригласить Ширера, а мы с Бэксонм наткнулись на него на концерте Брайана Адамса. Мы всячески старались уговорить его, но он всё равно выбрал «Ньюкасл». Я до сих пор думаю, что мы могли убедить его, но не получилось… У него много достижений, но он так и не смог стабильно сыграть за сильный европейский клуб. Мы бы дали ему такую возможность, а фанаты полюбили бы его не меньше, чем его любят поклонники «Ньюкасла». Он мог бы стать новым Чарльтоном или Робсоном, тоже с северо-востока. Я считал его поступок безумием – как он мог не хотеть к нам приехать? Но я не «джорди» [уроженец Ньюкасла – прим. переводчика].

У нас также был Газза, полуфиналист Чемпионата мира. Даже травмы не мешали ему оставаться игроком мирового уровня. Всё, что вы о нём слышали – правда. Он сумасшедший, смешной и добрый человек, способный в одиночку выигрывать матчи.

У команды была сила, мощь, опыт, настоящий голеадор, глубина состава и уверенность. Благодаря Терри многие играли даже лучше, чем в своих клубах. Например, Андертон и Бармби. В каком-то смысле Джейми Рэднапп. Эти ребята не спешили, они могли удержать мяч и использовать его с умом. Просто список этих фамилий заставляет задуматься, чего мы могли достичь.

Всё началось с жалкой ничьи со Швейцарией. Далее шла игра с Шотландией, которую нельзя было проиграть. Все помнят великолепный второй гол за авторством Газзы, но мне запомнился другой гол – первый.



Это был кросс, просто кросс, он всегда будет для меня лучшим в карьере. Мяч приземлился прямо на голову Ширера. Оттуда он ни за что не промахнулся бы. Я побежал по бровке, кулаки в воздухе, за мной Газза. После проблемного «Уэмбли» я вновь чувствовал единение страны, которая поддерживала всех нас, даже Фила и меня. Незабываемая атмосфера.

С Шотландией мы не сыграли хорошо, и нам потребовались все силы большого Дэйва Симана для того, чтобы спасти пенальти. Но мы начинали набирать форму, что крайне важно в таких турнирах. Мы были полны веры в свои силы в матче против Голландии. Технически и тактически эта была моя лучшая игра в футболке сборной. Всё это – достижение Терри.

Футбол всегда был непредсказуем, но с Терри у руля ты всегда предполагал, как всё может развернуться. Чаще всего всё происходило так, как говорил Терри – особенно в случае с этой игрой.

Месяцами он трудился над планом. Когда у большого Дэйва был мяч, я и Стюарт Пирс убегали к штрафной противника, придавливая голландцев. Один полузащитник отходил назад, чтобы перестраховать оборону, но один такой приём, и мы были королями на поле. Мы играли с командой, привыкшей доминировать, но в том матче мы смотрелись так, как должны были смотреться они. Эта победа 4-1 была одной из немногих, где мы реально смотрелись лучше и выше уровнем, чем соперник.

Мы сыграли превосходно всей командой, но повторить достижение не получилось в сложнейшем четвертьфинале с Испанией. Я никогда не был так вымотан, а общее волнение в стране мешало мне отоспаться. Эта усталость чувствовалась и во время игры. Мы прошли по пенальти благодаря Стюарту Пирсу, но я получил карточку за подкат на Серхи, из-за чего я не мог сыграть в полуфинале. Я был убит, но я ещё даже не знал, что это последний полуфинал в моей карьере за национальную команду.

После матча с испанцами ко мне подошёл Терри и попытался успокоить: «не волнуйся, на финал ты будешь играть». И я верил ему. Мы не сомневались, что пройдём Германию. Мы играли дома, команда состояла из одних талантов. Германия не была выдающейся командой. Мы не сомневались, что спокойно их переиграем.
Фанаты тоже не сомневались. Флаги были на каждом доме. Куда не пойди – улицы были заполнены людьми.

Никогда не забуду невероятное чувство, когда весь стадион запел «Football’s Coming Home». Я не видел такого «Уэмбли» ни до, ни после.

Было очень тяжело принять поражение, особенно такое. Англия часто сама всё себе портила, но тут нам просто феноменально не везло. Мы были лучше, а Газза чуть не забил исторический «золотой мяч». Когда наступили пенальти, мы их забили. Потом на точку отправился Гарет Саутгейт, моя подмена. Вы знаете, что было дальше.

Чувство невероятного разочарование чувствовалось по всей стране, чувствовали его и игроки. Я лишь утешался тем, что испытал такие эмоции в 21 год. Я сыграл на уровне, и не испытывал сложностей ни на позиции справа, ни в центре. Я наслаждался игрой, потому что весь «Уэмбли» нас поддерживал. Каждый автобус на матч означал непередаваемые эмоции.

Я многому научился у более опытных игроков, но больше всего – от Терри. Много сказано о его знании игры, его тактической подкованности, но больше всего меня впечатлило то, что он не боялся окружать себя действительно сильными личностями вроде Дона Хоува и Брайана Робсона. Он всегда был «за», когда игроки вступили в обсуждение, но он никогда не казался слабым или нерешительным. Дон мог прийти и оспорить его решение. Он мог переспорить его. В этом Терри – даже такие ситуации никогда не принижали его статус.

Футбольная ассоциация не предложила ему новый контракт, и это является одним из главнейших разочарований за всю мою карьеру. Да, там был конфликт характеров с Ноэлем Уайтом, президентом международного комитета, но это не оправдание.

Терри был на пике своей карьеры. У него был опыт тренерства на высшем уровне, он был успешен в «Барселоне». Даже если он был упрям в переговорах с Ассоциацией, именно они облажались, позволив ему уйти. Это решение стоило Англии годы провалов.

Но в этом проблема Ассоциации. Слишком много костюмов, слишком много эгоизма, слишком много внимания к мнению СМИ. При первом же признаке скандала – паника. Пусть СМИ нарыли что-то про его бизнес – ну и что? Ну и пусть он приглашал выпить в его клубе? Да, он не кланялся перед международным комитетом. Факт в том, что он вернул сборной гордость и престиж, и в том, что впервые за 30 лет мы вплотную подошли к победе в турнире. Тактически и технически мы не боялись никого. У нас были хорошие игроки, а благодаря Терри и другим – команда.

Кто знает, чего бы мы добились, останься с нами Терри.

Но тогда в 21 год я не знал, что меня ждёт, и что хорошо, а что – нет. Стюарт Пирс тогда всё предсказал. Он сказал, что все эти танцы в фонтанах после игры с Испанией – это просто эйфория. Я думал, что у меня всё впереди, что вскоре я буду биться за новый кубок. Почему нет?





«Вместе вы выиграем Лигу Чемпионов», - уверенно пообещал нам Эрик Кантона. Такие слова легко счесть за пустые обещания, но не когда их автором является такой человек.

Мы сидели в пабе в декабре 1996-го, и француз решил к нам подсесть. Молодые всегда им восхищались, но в раздевалке он предпочитал отмалчиваться, а тут мы наконец смогли по-человечески поговорить. И вот за бокалом пива Эрик пообещал нам европейское чемпионство.

Тогда мы на такой подвиг не рассчитывали, даже после победы в АПЛ. Задача казалось непосильной, ведь уже больше 10 лет никто из английских клубов не завоёвывал этот престижный трофей. Страна переживала сильную засуху, а звёзды продолжали переезжать в Италию и Испанию. Только закалённые фанаты на «Олд Траффорд» помнили те времена –1968-й год и безумства Джорджа Беста.

В предыдущем году из Кубка УЕФА нас выбил волгоградский «Ротор» – мы были чемпионами Англии, но остальной мир нас не боялся. 40-летний непобедимый рекорд «Олд Траффорд» пал в этом же сезоне, когда мы проиграли «Фенербахче», а затем нас дважды наказывал «Ювентус» - одна из сильнейших команд, с которыми мне приходилось играть.

«Юве» был невероятно хорош, это был большой и мощный клуб, забитый талантами. С ними было страшно даже просто находиться рядом. Я никогда не играл с такой мощью: Феррара и Монтеро в защите, Дешамп, Конте и Зидан в полузащите и Дель Пьеро с Бокшичем и Виери. Большие имена, большие футболисты. В Турине мы проиграли 1-0, но могли влететь и 10-0. Так меня на поле ещё не возили. Мы казались школьниками на их фоне – у нас не было ни одного шанса за игру. «Манчестер Юнайтед» провёл всю игру без удара по воротам, без единого шанса. Такое случалось один раз за все мои 602 игры.

Дель Пьеро был игроком высочайшего класса, он был неуловим и очень умён. В футболе много неумных футболистов, которые обладают природным талантом, но попросту не знают, что сделать с мячом или как связать игру. Эти слова никогда не относились к Зидану или Дель Пьеро, и оба эти игрока выступали за «Ювентус». Из-за таких ребят Лига Чемпионов была таким тяжёлым испытанием. Они знали, как играть, они знали все трюки. Даже если вы прорвётесь к штрафной, суровые защитники вроде Монтеро вас съедят.

То поражение было очень болезненным, и хуже всего было Гиггзи. Пока тренер обрушивал на нас потоки гнева, валлиец решил дать отпор. Все мы понимали, что такого босс позволить не мог, и Гиггзи тут же заменили.

Это было неординарное решение, поскольку босс не был из тех, кто делает ранние замены. Для Моуринью это нормально, но сэр Алекс больше любит выжидать, он более терпелив: он верит в нас. Если ты ошибаешься, он на это укажет. Если кто-то постоянно тебя обыгрывает, он прокомментирует: «Такой-то футболист отлично проводит время, а? Да ему просто замечательно. Я не упомянул его в разговоре? Вы, два, поднимитесь на 9 метров; вы, полузащитники, удерживайте его». Он указывал на проблемы и подсказывал, как их решить. Иногда, когда надо, мы получали свою порцию критики: «Скоулзи, осторожно с подкатами»; он, впрочем, не любит весь перерыв посвящать гневным крикам, и ещё больше он не любит отказываться от плана на игру. Но дать боссу отпор – как выяснил Гиггз – было абсолютно недопустимым поступком.

В итоге Гиггз с лавки запасных наблюдал за тем, как над нами измывались итальянцы. Когда я уходил с поля, я думал, что нам ещё многому предстоит научиться.

И всё-таки Эрик был уверен, что вскоре всё переменится. Паб мы с Бэксом покинули опьянённые – и не только из-за алкоголя. У Эрика оставалось всё меньше шансов доказать, что он способен побеждать и в Европе. Мы не знали, но победа в ЛЧ была всем, о чём он думал.

Никто из нас не знал Эрика, но все безмерно его уважали. Если на тренировке мяч не переходил к нему, когда надо было, он бросал на нас убийственный взгляд, после которого хотелось писать завещание. У него были невероятные стандарты – он был перфекционистом. Но таков был Эрик: ты не терял самоуважение, ты просто жаждал стать лучше. Мы отчаянно пытались впечатлить его.

Уважение смешивалось со страхом, ведь все мы помнили, на что он был способен в порывах гнева. Вспомнить только кунг-фу, целый ряд красных карточек и тот удар в «Галатасарае». Впоследствии все эти вещи нас забавляли, потому что Эрик – человек тихий и учтивый. Он не был заносчив, зато всегда говорил начистоту. Он ездил на скромной машине и жил в скромном доме в Салфорде. Он посещал все мероприятия, все вечеринки, но всегда был тихим, как Скоулзи или Энди Коул. Его поведение не делало его кем-то чуждым, он просто был антиподом более громких и шумных ребят.



Эрик поступал так, как считал правильным, и никто ему в этом не мешал – порой даже тренер оставлял его в покое. Когда мы отмечали дубль, француз приехал в джинсовой жилетке вместо клубного пиджака. Увидев его, мы стали предугадывать реакцию босса. Он, конечно же, взорвётся. Тут была и пресса, и всевозможные важные личности, но босс только потряс головой и сказал: «Э, господа, что за человек этот Кантона».

Эрик мог такое провернуть, как когда-то Газза в Англии, потому что он был талантом и человеком, который держал клуб в сердце. Он тренировался не менее усердно, чем менее важные игроки, и он всегда жаждал стать лучше. В сезоне 1996-97 он, как и все мы, ужасно хотел добиться успеха в Европе.

МЮ, однако, страдал от нестабильности, которая свойственна молодым коллективам. В Суперкубке мы уничтожили «Ньюкасл Юнайтед», за который выступал новобранец Алан Ширер, со счётом 4-0, но затем потерпели от них поражение 5-0. Это было ужасно – у «сорок» получалось всё, а мы просто хотели исчезнуть с поля. Я не уследил за Жинолой, и он сотворил чудо-гол. Я должен был играть жёстче, должен был уследить, но тогда мне оставалось только надеяться, что меня спасёт Шмейхель. Увы, такой удар даже Петер не мог отбить. Когда на тебя идут игроки такого уровня, становится страшно, что они провернут что-нибудь эдакое.

Это был прекрасный гол, но не лучший, который был забит из-за меня. Эта честь переходит к Джей Джей Окоче. В одну секунду он стоит передо мной, в другую – исчезает вместе с мячом. Наверное, видео есть на YouTube. Не представляю, как он это сделал.

Поражение от «Ньюкасло» было ужасно, а через неделю мы схлопотали ещё шестёрку мячей от «Саутгемптона». Мы проиграли 6-3, но надо было смотреть вперёд и учиться не смотреть в прошлое. Такое случается в каждом сезоне, и тут-то очень важен босс, который помогает нам удержать мораль и концентрацию, и не отвлекаться на шумиху. Он верил в нас, и на следующей день мы вновь сражались, как чемпионы.

В Европе мы играли так же непредсказуемо. От нас требовалась победа над венским «Рапидом», которая обеспечила бы выход в плей-офф. На тот момент слова Эрика о нашем будущем чемпионстве казались слишком оптимистичными.

После победы над «Порту» со счётом 4-0 в плей-офф, идея уже не казалось такой уж безумной. Наши контратаки не оставили от них и мокрого места, спасибо быстроногим Гиггзи и Энди Коулу. И вот наш первый полуфинал ЛЧ, и мы ни капли не боялись дортмундскую «Боруссию» даже несмотря на тот факт, что они были чемпионами Германии.

В первом матче у нас было три лучших момента: Батти попал в перекладину, Эрик промахнулся, а удар Бэкса отбили прямо на линии. Мы заслужили большего, чем поражения 1-0, которое прилетело от Гари Паллистера.
Так или иначе, нужно было отбиваться, даже если Рой Кин не мог сыграть из-за карточки, полученной в Германии. Без него на поле выйдет Оле Гуннар Сульшер и Энди Коул, а за ними – Эрик.

Игра не успела начаться, как Ларс Рикен забил гол в первой же атаке. Теперь нужно было забивать три мяча, но мы не сдавались и создали огромное количество моментов. Лучшие принадлежали Эрику. Казалось бы стопроцентный мяч был в последний момент отбит Юргеном Колером.

Это было последней каплей для Эрика, которого не подбодрило даже второе чемпионство подряд. Мы отмечали шумно в Hacienda – клубе, который прославили The Stone Roses и The Happy Mondays. Это была моя музыка, хотя с Гиггзи, Бэксом и Беном Торнли мы больше напоминали Take That.

В выходные мы сыграли 3-3 с «Мидлсбро», где я отметился своим первым мячом за «Юнайтед». Хотелось бы поведать захватывающую историю о потрясающем атакующем манёвре, но получилось всё случайно. Я не мог отдышаться после своего смещения в штрафную соперника, и в итоге не покинул позицию. Так получилось, что Эрик сделал чудо-пас на меня, и я, максимально сосредоточившись, отправил его идеальным ударом. Что за чувство – лучший гол в моей карьере! Увы, таких было всего семь за 687 матчей за «Юнайтед» и Англию. Ужасная статистика по любым стандартам. Иногда я думаю: «Что я вообще сделал для команды за эти годы?»

Тем временем «Ливерпуль» проиграл, а «Ньюкасл» сыграл вничью, и мы взяли кубок. «Гол, стоящий нам чемпионства!» - шутил я, пока мы танцевали вместе со счастливыми фанатами «Юнайтед».

Мы отмечали как могли, но Эрик думал о другом. Впоследствии мы узнали, что поражение от «Боруссии» и все другие неудачи сильно отразились на нём. Нас не побила сильная команда, мы просто сами упустили победу. Факторов было много, но никто не винил Эрика кроме него самого.

Я помнил, что в том разговоре в пабе Эрик сказал правду – он был нацелен на победу в Европе. Он хотел её всем сердцем. Мы доминировали в Англии, и он хотел перейти на новый уровень. Мы его подвели, и в 30 лет ему показалось, что лучше уже не получится. Довольно. С него хватит.

Через неделю после игры в телетексте я прочитал о том, что клуб объявит о большом событии. Я думал, что речь идёт о новом подписании, но Мартин Эдвардс, директор, объявил о том, что Эрик Кантона уходит из футбола. Один из величайших игроков «Юнайтед» объявил завершении карьеры в момент, когда он был хорош как никогда.



Мы были шокированы. Мы вместе сыграли в прощальном матче Дэвида Бусста пару дней назад, и он сказал: «Хорошего лета, до скорого». Такой уход – это классический Эрик. Ничто не могло смазать его репутацию, не было постепенной деградации. Он ушёл на вершине славы – капитаном лучшего клуба страны.

Я бы хотел, чтобы он остался – я был уверен, что с ним мы добьёмся европейского успеха. Мы упустили свой шанс не из-за него, просто мы были ещё слишком юны и нестабильны. Он ушёл и не смог добиться успеха, о котором мечтал, но это никак не порочит его статус. С играл с ним два целых сезона – чемпионских сезона, и первый был выигран во многом благодаря ему.

Он навсегда останется в сердцах фанатов благодаря его харизме и смелости. Его характер был частью легенды. Люди любили его за то, что он делал, говорил и за поступки, которые он мог себе позволить.
То и дело мы слышим о том, как деньги и слава влияют на футболистов, портят их характер и меняют взгляд на вещи. Во многом это правда. Но только не в случае с Эриком. Как и Кино, он был тем, кем казался. Будь он футболистом или электриком, его суть осталась бы неизменной.

Кто-то может посчитать до десяти, когда он взводе. Эрик или Рой даже дышали с трудом. Это не слава или деньги, просто они были такие с рождения.

Уход Эрика всполошил страну, но «Юнайтед» не сдал. В этом сильнейшая сторона эры сэра Алекса – даже если ты величайший футболист в истории, твой уход клуб будто бы и не замечал. Ты ушёл – и тебя с трудом вспомнят. Нет прощальных вечеринок, разве что тогда, когда уходит кто-то из штаба. Твоё место всегда кто-то займёт, а на следующий год будут новые трофеи. По этой причине все сохраняли скромность и жажду побед.

После ухода Эрика его место занял опытный Тедди Шерингем, чей класс я успел приметить в играх за сборную. Вы бы только слышали, как по нему сох Скоулзи. Он обожал играть с Тедди, потому что в нём он видел ещё одного человека с глазами на затылке. Спустя годы после его ухода Скоулзи продолжил его упоминать: он говорил о видении поля, способности принимать мяч в сложные моменты. У Тедди не было харизмы Эрика, но он умел использовать лучшие качества своих партнёров.

Тедди был важным летним приобретением, но мы с Филом готовились подписать новый контракт. Деньги всегда были приятным дополнением к моей карьере, но больше всего меня заботила уверенность в завтрашнем дне. По этой причине, когда клуб предложил нам контракты, рассчитанные на семь лет, мы в момент их подписали даже несмотря на советы так не поступать. Переговоры длились около 15 минут.

Мой отец отправился в поездку по Европе и там наткнулся не Терри Венейблса. Тот узнал о наших соглашениях, и, в период правила Босмана, свободных переходов и больших подписаний, не мог понять, почему мы расписали своё будущее аж на семь лет. «Потому что им не предложили десять», - сказал мой отец без всякого сарказма.

Потеря Эрика навредила бы любой команде, но спустя два месяца сезона 1997-98 мы потеряли и капитана Кино. Серьёзная травма колена. Тот сезон выдался ужасным по части травм. Помимо Кино не мог играть Денис Ирвин, которого сломал жуткий подкат Пола Босвелта из «Фейеноорда». Жуткая была ночь, и голландцы всеми силами пытались живого места на нас не оставить. В таких матчах приходится самому стелиться в подкатах только в качестве самозащиты. Хулио Круз, их аргентинский нападающий, плюнул мне в лицо и предложил встретиться в туннеле. Когда я пришёл, там было пусто.

Молодая команда была уязвима. Порой средний возраст нашего коллектива составлял 23, и как-то Энди Коул и вовсе оказался самым возрастным игроком на поле, а ведь ему было 26. Мы вымотались, но ничто не могло помешать «Арсеналу», который выиграл тот сезон. Без сомнений сильнейшая английская команда, против которой мне приходилось играть – сильнее «Челси» Моуринью и более позднего «непобедимого» «Арсенала».

В предыдущем сезоне наставником «канониров» стал Арсен Венгер, о которым мы ничего не знали. Вскоре это изменилось, и мы увидели в нём грозного противника. У «Арсенало» было много козырей. Они были сильны и опытны как физически, так и ментально. Мощная команда. Они не были заносчивы – это ещё не было время Анри, когда они так и пытались сказать: «мы непобедимы, мы французы, и мы лучше всех».

Атака, защита – слабости просто не было. Современный футбол – командная игра, но сила команды реально ощущается, если имена игроков отлетают от зубов спустя года: Симан, Диксон, Винтербёрн, Адамс, Кеоун, Вийейра, Пети, Парлор, Овермарс, Анелька и Бергкамп. Они играли всегда.

Я с трудом вспомню команды, физически более подготовленные. Разве что «Ювентус». У «Арсенала» был классный голкипер, шикарная защита, полузащита, которая раздавала пасы, двигалась и была бесстрашна, и трудолюбивый правый фланг в лицо Парлора, который был отлично сыгран с Овермарсом с другой стороны.

Из всех левых вингеров сложнее всего мне было именно с Овермарсом.

Жинола был тоже непрост, во многом из-за своих размеров – для вингера он был очень статен. Но он не мог обежать защитника – он был слишком ленив. Он не забегал за спины – он всегда хотел видеть мяч и бежать. И если ему в первые минуты это удавалось, пиши пропало. Так случилось на «Уайт Харт Лэйн», и меня удалили с поля. Секрет заключался в подходе: если с самого начала пригвоздить его к земле парочкой подкатов, если припугнуть его, он подумает: «что-то мне тут невесело. Пойду-ка посмотрю, как там на другом фланге».

Овермарс и «Арсенал» не оставляют в покое. Скорость голландца была вечной головной болью для защитников. Пети со своей волшебной левой то и дело перекидывал через меня мяч, и Овермарс его тут же догонял.

Ну и куда же без Бергкампа. Великая «десятка», который то и дело поставлял Анелька мячами, умел сам забивать и был очень быстр.

Не было команды с формацией 4-4-2 где был бы лучший баланс.

Несколько сезонов подопечные Моуринью были неостановимы. «Непобедимый» Арсенал сезона 2003-04 всегда считался командой с уникальным стилем. Анри был так неуловим, что хотелось опускать руки. И всё-таки (как бы ни было странно говорить это о команде, которая не потерпела ни единого поражения), мы всегда чувствовали, что с теми «канонирами» у нас был шанс, потому что его можно было запугать. Насчёт первых чемпионов Венгера… они ничего не боялись и не поддавались на провокации. Это не совпадение, что с «непобедимыми» мы дважды сыграли вничью, но проиграли дважды «Арсеналу» сезона 1997-98. Что касается соперников, не было английской команды сильнее.

Когда в марте они приехали на «Олд Траффорд», мы были первые, но я играл в центре, а значит мы страдали от травм. Справа играл молодой Джон Кёртис. Анелька перекинул мяч, Овермарс рванул вперёд и просунул мяч между ног Шмейхеля. Когда Петер потянул подколенное сухожилие мы были готовы сдаться. Впервые за восемь лет «Арсенал» выиграл на «Олд Траффорд».

К концу сезона мы были недалеко – нас отделяло всего одно очко. Это хороший результат с учётом всех травм. Но что поделать – «Арсенал» действительно впечатлял.





Уже не раз о Гленне Ходдле звучали эти слова: «если бы он работал с людьми так же, как понимал футбол…» Но так можно и обо всей моей карьере сказать: если бы…

У Гленна всегда был невероятный футбольный интеллект. Он может распознать талант и прочитать все нюансы его игры. Он был отличным тренером, который хотел, чтобы Англия играла правильно – с умом и упором на владение мячом.

Он превосходно объяснял стратегию, очень детально и понятно. Может, он слишком зацикливался на схеме 3-5-2, но это не отменяло того факта, что он был гибким специалистом, открытым к свежим идеям. Гленн хотел построить нас по определённой системе. Он знал, чего хотел, и был уверен в своём успехе.

Проблема заключалась в том, что у Гленна не было лёгкости, с которой Терри общался с игроками. Терри был лидером от природы, но Гленн был моложе и хотел добиться уважения к его авторитету. Я увидел перемены после первой же встречи.

Мы, как и обычно, остановились в отеле «Бёрнэм Бичес» в Букингемшире. Я попытался взять в аренду машину, чтобы съездить за журналами, но представитель Футбольной ассоциации внезапно объявил, что теперь это было запрещено. Я попытался заказать сэндвич в номер – запрещено. Гленн хотел знать о нас всё – где мы были, что мы ели, и когда ложились спать. Это был культурный шок. Может, вам это кажется мелочью, но с Терри или боссом в «Юнайтед» мы привыкли к тому, что нас расценивали, как взрослых ответственных людей.

У меня не было предубеждений против Гленна. Он был талантливым футболистом, хоть и не того типа, который мне нравился. Я по достоинству оценил его технику, которую он не раз демонстрировал на тренировках. Мне всегда казалось, что Гленн был разочарован тем, что мы не обладали техникой европейских футболистов. Упусти мяч, смажь пас, и можно было услышать его недовольство. Как-то Бэкса попросили пробить штрафной, и у него не получилось. «Я ведь не много прошу, нет?» - сказал Гленн.

Не без проблем мы смогли пробиться на финальную часть ЧМ-98. Нам пришлось отправиться в тур по Восточной Европе, где мы сыграли с Молдовой, Польшей и Грузией. Осень 1996-го года в Молдове особо запомнилась Бэксу, но не по футбольным причинам: тогда по MTV он впервые увидел Викторию.

По телевизору показали Spice Girls с песней Say, You’ll Be There, кажется. Викторию щеголяла обтягивающим кошачьим костюмом, и Бэкс, как бы между прочим, проронил: «Это она. Надо будет пригласить её на свидание». И вскоре пригласил. Ему понадобилось около трёх недель.

Бэкса нельзя обвинять в отсутствии упорства: если он чего-то хотел, он это получал. Он всегда был сконцентрирован и целеустремлён, и не важно, идёт речь о футболе или девушке.



Я делил с ним комнаты, но мы были несовместимы. Когда я ложился в десять, он ложился в час ночи; если я вставал в шесть, он вставал в восемь.

После того, как он начал встречаться с Викторией, он стал по-настоящему звёздной фигурой. Шумиха вокруг него была и раньше, но не в таком объёме. Был гол с середины поля, а ещё до этого его агентом стал Тони Стивенс, который уже работал с громкими именами вроде Ширера и Платта. Ещё до звёздного статуса было понятно, что Бэкс, с его внешностью и талантом, будет звездой рекламы.

И это было логично. Бэкс не мог не стать звездой. Я – другой. Он всегда хотел играть за границей, а я не хотел уезжать из Бери.

Вскоре Бэкс стал лицом Adidas, хотя его первые бутсы Predator он получил от меня. Это были первые прототипы, которые мне подарили. Вся эта технология для закрутки мяча пропадала со мной, так что я одолжил бутсы ему – и больше их не видел. Каждый день он практиковал пасы, стандарты и кручёные мячи. Он был предан своего делу, и бутсы только добавляли ему остроты.

На время квалификации на Чемпионат мира я не попадал в команду – Гленн хотел выстроить другую защиту. Я был расстроен, но принял ситуацию. Было тяжело остаться вне важнейшего матча квалификации в октябре 1997-го, когда нам требовалась ничья в Риме для того, чтобы избежать плей-офф. Тренер выбрал Гарета Саутгейта, потому что «хотел больше игры в воздухе».

Мы прошли – спасибо безголевой ничье. Этот матч приписывают к лучшим играм Англии за последние десятилетия, что только демонстрирует, какую низкую планку мы для себя задали. Мы были рады пройти, но после невзрачного матча победителями себя назвать не могли. Мы сражались и хорошо отбивались. Инси выглядел так, будто прошёл через войну – ему пришлось перебинтовать голову. Как и матч квалификации с Грецией спустя несколько лет, радоваться особо было нечему, если мы планировали выиграть на ЧМ.

Я никогда не любил традицию обмениваться футболками, но некоторые футболисты заслуживают особого отношения. К таким игрокам я причисляю Пауло Мальдини. В своё время Эрик Харрисон показывал нам видео великого «Милана», который так здорово играл в защите и подлавливал соперника на искусственные офсайды. Я часто смотрел шоу Football Italia, и полюбил игру Франко Барези. Барези – это сила. Он был агрессивен, жёсток и непримирим. Никто не мог пройти этого прирождённого лидера.

В том римском матче я впервые встретился с Мальдини на поле. Тогда я подумал: «А, чёрт с ним. Я хочу его футболку». Я зашёл в раздевалку на олимпийском стадионе, чуть ли не дрожа от нервов. Я постучал в дверь, не зная, чего ожидать, но Мальдини оказался замечательным человеком. Мы побеседовали, он поздравил нас с выходом на ЧМ и подписал свою футболку. Легенда, к тому же отличный парень.

До этого момента я моё отношение к поражением было довольно инфантильным: если мы проиграли, противник мог идти к чёрту. Но после этой встречи я понял, что надо проигрывать с честью – Мальдини показал мне, как превозмогать разочарование.

Вспоминается наше фиаско в Лиге Чемпионов против «Порту». Тогда какой-то никому не известный португалец Жозе Моуринью выбил нас из гонки, но я взял себя в руки, зашёл в их раздевалку, пожал всем руки и поздравил с победой. Для них это было большое событие. Впоследствии босс сделал то же самое.

Даже после поражений от «Ливерпуля» я пожимал руки сопернику. Как бы я ни был подавлен, я старался сохранять свою честь. Конечно, каждое поражение не заслуживало личной аудиенции, но серьёзные побои заслуживали уважения. В «Юнайтед» такое отношение – норма. Со стороны кажется, что босс не умеет проигрывать, но он всегда отдавал должное сопернику и поздравлял его с заслуженной победой.

Мало кто считал нас фаворитами на ЧМ – и заслуженно. Мы были тёмными лошадками, хотя у нас играло большинство игроков с того Евро, плюс Бэкс и Скоулзи – самые многообещающие таланты Европы. И у нас был Майкл Оуэн – яркий быстроногий гений из «Ливерпуля». Впрочем, нас не оставляли конфликты между игроками и тренером.

Перед самым турниром Тедди попал в передовицы газет – во время отпуска в Португалии журналисты запечатлели его с сигаретой в одной руке и девицей в другой. Некрасиво, конечно, но это мало что меняет. Хороший тренер в таких ситуациях отчитывают игрока по полной без зрителей, но всегда защищает его на публике. Разъярённый Гленн, однако, заставил Тедди принести публичные извинения перед всей страной. Совершенно ненужный жест.

Я и сам не был восторге от тренера, особенно после затравочной игры против Бельгии в Касабланке. Да, в первом тайме мы были не очень, но это никак не объясняет решение Гленна снять меня и Фила с игры. И вот нам пришлось сидеть в раздевалке в то время как тренеры не обронили ни слова. Не знаю, заслуживал ли я поддержки, но объяснение такого решения не помешало бы. Не было никакого контакта между тренерами и футболистами.

Последние приготовления прошли в Ла Манге, где нам наконец разрешили выдохнуть и провести вечер в своё удовольствие. Мы рассчитывали отправиться в бар и перевести дух, но в итоге оказались заперты в комнате под аккомпанемент старых хитов Синатры в исполнении пианиста. По мнению Гленна, это было квинтэссенцией расслабляющего вечера.



Но любую компанию долго не сдержать, и стоило Гленну уйти, как Газза схватил микрофон и наорал парочку хитов. Затем Мартин Кеоун (который умеет зажигать, как бы ни казалось со стороны) исполнил худшую версию Danny Boy, которую можно себе представить. Мы расслабились и начали получать удовольствие. Газза угостил меня, Скоулзи, Фила и Бэкса розовым коктейлем в бокале для мартини, присыпанным солью. Я был из Бери, и это впервые, когда я отведал что-то с солью помимо чипсов.

Так было намного лучше. Просто вечеринка, ничего особенного, перевести дух. Но вскоре она закончилась. В десять Алан Ширер позвонил Гленну и спросил, можно ли нам отправиться в бар при отеле и расслабиться. «Нет», - послышалось в ответ. Вскоре босс и тренеры наведались к нам и отправили Рио Фердинанда и Майкла Оуэна, которые играли в карты, на боковую. Через час за ними последовали все остальные.

Такая вот последняя гулянка. Зато в прессе наши похождения описывались, как настоящая вакханалия. Пианист заработал на своей истории о «дикой ничи». Футбольная ассоциация не дала ему подписать соглашение о конфиденциальности – забыла. Такой вот выдался вечер.

Для большинства Ла Манга стала последней частью подготовки к турниру, но некоторым пришлось узнать о том, что они не поедут во Францию.

Мы знали, что этого не избежать – этот день чёрной тучей маячил на горизонте. Вся команда нервничала. Не существует безболезненного способа сообщить неприятные новости, но Гленн выбрал самый мучительный из возможных: каждого футболиста решили запускать в комнату по одному. В итоге всё затянулось, и к концу оставшиеся ребята так нервничали, что не могли говорить. Как очередь на казнь.

Мне повезло: я был в числе тех, кто поедет. Я был уверен в наших с Филом шансах. Гленн не расценивал Фила, как стопроцентного игрока сборной, но пару дней ранее помощник Гленна Джон Горман сообщил, что он поедет. Я и не сомневался.

«Ну тут всё просто», - сказал Гленн, когда я вошёл в комнату. «Ты хорошо справился». Затем он объяснил, как команда будет играть, и я начал нервничать. Мы планировали играть в три защитника, и я не был уверен, что Филу найдётся место. Я так нервничал, что с трудом мог сосредоточиться на словах Гленна. Я боялся за брата.

Впоследствии я увидел Фила, ждавшего своей очереди, но решил не делиться своими опасениями. Впрочем, лицо меня наверняка выдало.

Позже Фил сказал, что всё видел по моим глазам, что неудивительно – я был искренне ошарашен. Спустя какое-то время я зашёл к нему в номер. Фил сидел на постели весь в слезах. Его было не утешить.

Мы обнялись, а в коридоре раздался крик. Оказалось, Газзу тоже не взяли, и он решил выместить весь гнев на лампе в номере Гленна. Сложно винить его в такой реакции: всё это шоу было просто садистским.

Этот момент остаётся одним из худших в моей карьере. Я чувствовал себя паршиво – не только из-за Фила и Газзы, но и из-за Батти и Диона Даблина, которые тоже остались за бортом. Нет простого способа оставить игрока, но это было просто издевательство. Им предоставили меньше получаса, чтобы собрать вещи и покинуть расположение сборной.

Я был так расстроен, что решил переехать в комнату Скоулзи. Я жил с Филом, а Скоулзи – с Батти, и вместе мы проболтали всю ночь обсуждая действия руководства.

Я бы взял Газзу и Фила. Гленн не взял и Энди Хинчклиффа. Но без Фила в команде не осталось подмен Грэму Ле Со. Странное решение, и во время чемпионата Гленн это поймёт. Рио Фердинанд остался, но даже со всем его талантом слева он не играл. В итоге Рио не отыграл ни матча, а на матч с Аргентиной вместо Ле Со вышел Саутгейт.

Когда за нас выступал Газза, я всегда был уверен, что с его талантом можно повернуть ход любой игры. Гленн считал, что от него больше вреда, чем пользы.

Все знали, что Газза любил выпить, и та вечеринка держалась на нём. И, хоть мы с ним совершенно разные по характерам, я бы лучше потерпел его сложности, чем вообще остался без него. Он никогда не вызывал у меня отторжения. В первые годы в «Юнайтед» я встречал немало пьющих ребят, но я их не судил, потому что знал, что на поле они не подведут. Так же я думал о Газзе. В Англии было мало игроков такого калибра.

Батти тоже полетел в Англию. Как и Газза с Филом, ему дали 45 минут на сборы. Оставшись в отеле без Фила, я чувствовал себя так плохо, будто это случилось со мной. Его не просто оставили за бортом – это сделали жёстко и нетактично.

На следующий день я подошёл к Джону Горману и спросил, что пошло не так. «Ты сказал Филу, что он поедет», - начал я.

Джон, порядочный и приятный парень, чувствовал себя ужасно. «Я знаю, Гари, так и было. Но затем Гленн передумал».

Мне было ужасно обидно за него.

Но это было только начало. Перед игрой с Тунисом Гленн сказал прессе, что не поставит Бэкса, потому что тот был недостаточно сосредоточен. И снова проблема в том, как он обыграл всю ситуацию. Пресса устроила из этого скандал. Думаю, поработай Гленн тренером на пять-шесть лет дольше, он был бы отличным вариантом для Англии.

Наш тренер был вне себя из-за того, как Гленн повёл себя с Бэксом, но они никогда не ладили. Как-то в сборной я получил небольшое повреждение, о котором рассказал боссу. Он хотел, чтобы я тут же вернулся, но Гленн был против. Я не хотел конфликта, поэтому предложил боссу самому обсудить всё с тренером. Я был в своём номере, но даже оттуда я слышал, как босс орал в трубку: «Парень едет домой сейчас же!»

Гленн был в ярости, но в итоге сдался: «Ладно, езжай, но в следующий раз ты останешься. Так и передай».

Какая-то часть меня понимала, что это не мне решать.

Бэкс был не единственным, кто отсиживался во время первой игры. Гленн хотел играть от обороны, и выпустил Сола Кэмпбелла, Тони Адамса и Саутгейта. Когда мы проиграли вторую игру с Румынией, он решил всё поменять и выпустил меня вместо Саутгейта, Бэкса вместо Батти и Майкла Оуэна вместо Тедди.

С новым составом мы обыграли Колумбию 2-0 в последней групповой игре. Бэкс забил со штрафного. Мы прошли в 1/16, но (как всегда) усложнили себе жизнь, выйдя не с первого места. В итоге нас ждал матч смерти с Аргентиной.

Мы прекрасно понимали, как сложно будет противостоять Батистуте, Симеоне, Ортеге и другим, но я не сомневался в успехе. У нас были свои звёзды: Ширер, Кэмпбелл и Инс. Это было противостояние титанов.

Сложности начались ещё до начала матча: мы с трудом успели приехать вовремя. Дело в том, что все решили сделать себе инъекции. Месяцами нашу кровь проверяли на витаминную недостаточность, уровни железа и так далее. Каждый день мы принимали тонну таблеток – так много, что они стали казаться нам чем-то вроде пищи. Были таблетки с креатином и протеином, а также антиоксидантами. С началом турнира мы стали делать инъекции, прописанные любимым доктором Гленна французом Ружье. Всё было совсем не так, как в «Юнайтед», но ничего запрещённого. После того, как многие ребята признались, что после инъекций у них поднялся уровень энергии, я тоже решил не остаться в стороне. Так много ребят внезапно решили попробовать инъекции, что перед кабинетом доктора выстроилась здоровая очередь.

Гленн всегда приезжал на матчи заранее, но тогда мы чуть не опоздали. Перед игрой он вновь пустился в свою рутину: он жал нам руки и касался чуть выше сердца.

Гленн верил не только в инъекции, но и в альтернативную медицину, в том числе в Эйлин Дрюри, молитвенного знахаря. Она навещала нас пару раз перед ЧМ, но я относился ко всей этой затее скептически и избегал встреч. Если у меня болела нога, я шёл к врачу. Помню, как Скоулзи огрызался на попытки тренера заставить его зайти к Эйлин из-за ноющей икры. Меня он не пытался обработать. Пока меня не трогали, меня не волновало, во что верил сам Гленн.

Мы никогда не узнаем, был ли от знахаря какой-то прок. Один из массажистов рассказал мне о том, как Гленн просил персонал, в том числе врачей, ходить вокруг поля против часовой стрелки для того, чтобы создать позитивную энергию на поле. В тот вечер, увы, это не помогло.

Поначалу всё получилось. Мы обменялись пенальти, затем невероятный Майкл помог нам выйти вперёд. В такие монументальные матчи некогда отмечать особо удачный гол, это всё на потом. Я начал верить в то, что забеги в штрафную соперника помогут нам обыграть аргентинцев.

И у нас получилось бы, если бы не два печальных инцидента. Прямо перед перерывом счёт вновь сравнялся – 2-2. Заслуженно – это был потрясающе разыгранный штрафной. Не знаю, была ли это заготовка на будущее, но мы просто не могли ничего с ними поделать в тот момент.

С Гленном мы никогда особо не практиковали пенальти, что, по мнению многих, было неправильно. Я скажу так: я выступал за Англию, которая практиковала пенальти каждый день, но это не помогло нам на ЧМ-2006. Практика помогает, но не сильно.

Гленн назвал список первых пяти пенальтистов и спросил, буду ли я шестым. Я согласился.

«Просто сосредоточьтесь, выберите точку, куда бить, и бейте. Не передумайте», - поучал Гленн. Но мне не пришлось бить. После пятого промаха команды за авторством Дэвида Батти сборная проиграла, а я так и не узнал, хватило ли бы у меня нервов.

После матча я отправился в одну из самых тихих раздевалок на моей памяти. Бэкс опустил глаза. Он ещё не знал о надвигающемся шторме, как и я. Мы были подавлены из-за поражения, но он ещё и чувствовал вину из-за удаления. Никто не думал, что он заслужил красную. Он совершил ошибку, но это не был жестокий жест. Я и думать не мог, что в неудачах сборной обвинят одного игрока, и Бэкс станет врагом народа. Вся ситуация показывает, в каком состоянии и настроении пребывала страна. Мы не накинулись на Симеоне, который рухнул как подкошенный. Мы не критиковали того, кто настаивал на удалении Бэкса. Нет, мы накинулись на Бэкса – своего, который совершил одну ошибку.

Многое сложилось против него. В то время было модно ненавидеть «Юнайтед», а трибуны нередко пели ‘Stand Up If You Hate Man U’, даже если мы играли за национальную команду. Мы не раз слышали эти слова на «Уэмбли». Хуже всего было во время товарищеской встречи перед тем, как мы покинули Францию. Мы играли с Саудовской Аравией, и чего только не наслушались. Играть в футболке МЮ означало быть врагом.

Гленн только подлил масла в огонь своими словами о том, что Дэвид был недостаточно сосредоточен. На Бэкса обрушилось море критики, и он отчаянно надеялся на поддержку в стане сборной, но и тут мало кто был на его стороне.

Проблема с Футбольной ассоциацией заключается в том, что все сваливают свою вину на кого-то другого и следят за собственной шкурой. Тут превалирует отношения «если проблемы не у меня, значит всё хорошо». Так Бэкс стал козлом отпущения. Всё разочарование, вся ярость вылились на него.

В 98-м у нас была хорошая команда, и главная ошибка была допущена всеми – мы не заняли первое место в группе. Неизвестно, могли ли мы обыграть Бразилию, Францию или Голландию – все сильные команды – но зачем утруждаться размышлениями, когда можно всю вину свалить на одного человека?

Вскоре Бэкс вернулся в строй, продемонстрировав нехилую силу характера. Я и не сомневался в нём. Он очень упёрт и целеустремлён. Слово «отвага» звучит слишком часто в спорте, но именно отвагу он продемонстрировал в это нелёгкое время. Он слишком много работал, чтобы позволить клевете помешать его успеху. Помогало и то, что он всегда был уверен в стопроцентной поддержке босса и всех в «Юнайтед».

Гленн сдавал, особенно после поражения первого матча квалификационного раунда против Швеции. Этот матч в 2000-м году я пропустил, но приехал на следующий – ужасную ничью 0-0 с Болгарией.

Люди стали говорить, что Гленн не мог руководить игроками. Я не соглашусь, но под его руководством мы счастливы не были. Как я уже сказал, Гленну нужен был опыт пяти или даже десяти лет. С багажом опыта он стал бы лучшим тренером Англии. Он слишком резко начал.

Мы играли всё хуже, и Футбольная ассоциация в своём стиле уволила Гленна после интервью, которое не имела никакого отношения к футболу. Как всегда: с футболом не очень, СМИ недовольны, а значит надо выкинуть человека за борт. По-человечески надо было произвести дельные перемены на футбольном поле, а не громко увольнять человека за комментарии о религии. Очень удобно.