Глава 13

СОЛНЦЕ,ПАСТА,ВИНО И … ТРАВМЫ

Летом 1997 года «Фиорентину» возглавил Альберто Малезани. Это был его дебют в Серии А, и мне показалось довольно сомнительным решение президента пригласить специалиста, имевшего сравнительно небольшой опыт работы, тем более с командами низших лиг. Для такого амбициозного клуба, как «Фиорентина», думал я, лучше подойдет более авторитетный тренер. Однако жизнь показала, что квалификация Малезани вполне соответствовала уровню Серии А (и даже европейскому уровню, о чем свидетельствовал его последующий успех с «Пармой» в Кубке УЕФА). А вот многие другие решения президента Чекки Гори, действительно, были очень сомнительными.

Как ни странно, у Малезани не было контракта с клубом. Существовала лишь договоренность с президентом о том, что, в случае успешного выступления в чемпионате и завоевания путевки в евро-кубки, с тренером будет заключен контракт на будущий сезон. Забегая вперед, скажу, что договоренность эту Чекки Гори нарушил: несмотря на то что мы финишировали в чемпионате пятыми, контракта с Малезани он так и не заключил, в результате чего тренер отправился в «Парму». Это был далеко не единственный случай, когда президент брал свои слова назад.

Серьезных изменений в составе у нас не было, и это, возможно, способствовало успешному старту «Фиорентины» в новом сезоне. Игроки хорошо знали друг друга, им не требовалось находить общий язык, а новый тренер быстро сумел найти к нам подход.

В первый день чемпионата мы выиграли в гостях у «Удинезе», а затем одержали и домашнюю победу над «Вероной», и я в этом матче забил свой первый гол в Серии А. Все вокруг хвалили меня, но я и без того чувствовал, что сыграл отлично, несмотря на то, что с приходом Малезани мне стало труднее.

Дело в том, что новый тренер изменил тактическую расстановку игроков. При Раньери мы играли по системе 4+4+2, которая была для меня привычна: именно так играли и «Манчестер Юнайтед», и «Эвертон», и сборная. Малезани же предпочитал 3+4+3 - вариант более атакующий, но требующий от крайних полузащитников выполнения большего объема работы, так как позади нас не было защитников и мы должны были отвечать за весь фланг целиком. Тем не менее мне удавалось справляться с новыми функциями, а система в целом приносила успех: наша атака стала более мощной, за счет чего мы и побеждали.

Увы, наслаждаться успехом мне пришлось недолго. Вскоре после начала чемпионата нам предстояла игра на «Сан-Сиро» против «Интера», с которым мы на тот момент шли очко в очко.

Поездка на один из самых больших и самых знаменитых стадионов планеты и игра против суперклуба мирового масштаба -нелегкое испытание. «Интер» хоть и не выигрывал трофеев уже несколько лет, однако всегда находился поблизости, регулярно завоевывал медали чемпионата страны и успешно играл в Кубке УЕФА (в сезоне 1996/97 был в финале, а на следующий год шагнул ступенькой выше). В любом случае борьба с таким соперником на глазах бушующей 80-тысячной аудитории обещала быть крайне тяжелой. Особенно в свете постоянного нагнетания страстей со стороны прессы. Предстоящую игру газеты рассматривали как дуэль двух выдающихся южноамериканских форвардов -миланского бразильца Рональдо и флорентийского аргентинца Батистуты.

Неудивительно, что нервы всех игроков были напряжены до предела. В том числе и нервы защитника «Интера» и сборной Нигерии Тарибо Уэста. Он никогда не считался мягким и деликатным игроком, а на такой матч, должно быть, вышел с удвоенной решимостью и энергией. Примерно после получаса игры он сломя голову ринулся на меня и, как ему всегда было свойственно, вступил в борьбу на грани фола. Для меня результат оказался плачевным: тяжелый вывих голеностопного сустава не только не позволил мне закончить матч, но и вывел из строя почти на два месяца.

Нет слов, чтобы передать мое разочарование. Обидно было покидать поле в такой игре, которую мы, к слову, проводили неплохо и даже временами переигрывали соперников. И еще обиднее оказаться «в лазарете» в тот момент, когда все вроде бы начало налаживаться: я освоился и в удачно игравшей команде, и в быту, вполне пристойно заговорил по-итальянски, полностью адаптировался к новым условиям жизни. Но теперь на долгий срок вся жизнь для меня свелась к общению с врачом и всевозможным процедурам.

Восстановился я только к концу октября, постепенно вернулся к тренировкам, а вскоре упросил тренера выпустить меня на поле. Малезани отнюдь не был убежден в том, что мне уже можно играть, но я настаивал, объясняя свою настойчивость необходимостью как можно лучше подготовиться к матчам сборной против Италии. У нас был последний шанс попасть на чемпионат мира во Франции. В отборочной группе мы заняли только второе место вслед за Болгарией. В том турнире мы сами себя поставили в невыгодное положение, неожиданно сыграв вничью на Кипре - 1:1. Так что перед двумя заключительными матчами с болгарами ситуация благоволила соперникам: им достаточно было выиграть у нас дома, чтобы обеспечить себе первое место, а ответная игра лишалась какого бы то ни было значения.

Мы проиграли в Софии в упорной борьбе - 0:1. Великолепная резаная передача идола болгарских болельщиков Христо Стоичкова, забросившего мяч за спины наших защитников, и точный удар головой Трифона Иванова отправили Болгарию на чемпионат, а нас - на стыковые матчи с Италией, которая тоже из-за одной-двух нелепых ничьих оказалась второй в своей группе, вслед за Англией.

Никто не испытал бы восторга, получив в соперники такую команду, как Италия. Но мы-то помнили, как в 92-м не пустили ее на чемпионат Европы. А четыре года спустя, в Англии, уступили лишь в упорной борьбе - 1:2, имея в конце встречи отличную возможность спасти матч. Так что мы не торопились хоронить себя, а готовились решительно и целеустремленно.

Именно поэтому я хотел как можно быстрее войти в форму и получить хоть какую-то игровую практику в итальянском чемпионате. Малезани внял моим просьбам и выпустил на десять минут на замену в конце матча с «Ромой». Не так уж много времени я провел на поле, но все-таки сумел оценить свое состояние и пришел к выводу, что все последствия травмы остались позади.

Эх, лучше бы мне было не торопиться, не настаивать и не стремиться сыграть в первом матче с Италией. Пропусти я его, дай себе больше времени на восстановление, быть может, был бы полезен в ответной игре в Неаполе, в обстановке, которая уже стала для меня привычной.

Но я убедил Бориса Игнатьева в том, что готов сыграть и в Москве. Какая же это была ошибка! Десять минут за два месяца - ничтожная практика, тем более что на этот раз мне предстояло играть не на прекрасном итальянском газоне, а на тяжелом, вязком поле Лужников, каким оно всегда бывает в конце октября. Температура была минусовая, шел снег, и к таким условиям я был явно не готов.

Наверное, поэтому и не сумел минут за десять до перерыва уйти от столкновения с вратарем итальянцев Джанлукой Пальюкой (вот ведь ирония судьбы - снова несчастливой для меня оказалась встреча с игроком «Интера»!). Сперва могло показаться, что для голкипера наше столкновение оказалось куда болезненней: Пальюку унесли с поля. Я же, поднявшись, вроде бы не испытывал особой боли. Но, как выяснилось, чувства мои притупились из-за мороза. Когда же, доиграв первый тайм, я вошел в раздевалку, острая боль пронзила ногу, и колено на глазах начало краснеть и распухать.

Естественно, о продолжении игры и речи быть не могло. А медицинское обследование показало, что и об ответном матче с Италией мне следует забыть. Трещина коленной чашечки на месяц заковала меня в гипс. Я ничем не мог помочь ни сборной, которая после ничьей в Москве - 1:1 проиграла в Неаполе - 0:1, ни «Фиорентине».

Уже после Нового года я начал понемногу приходить в себя. Гипс был снят, но дальнейшее восстановление длилось больше месяца. За долгие недели неподвижности мышцы ноги совершенно ослабли, и мне приходилось заново накачивать их. Но со временем все осталось позади, я приступил к тренировкам с командой, а затем и вернулся в состав.

Как часто бывает после травмы, первые несколько матчей ты проводишь здорово за счет энтузиазма и жажды игры, а потом наступает неизбежный спад, поскольку организм еще не готов к регулярным нагрузкам. Так было и со мной, и Малезани прекрасно понимал, что происходит, успокаивал, не торопил меня, наоборот, всегда предупреждал: устал - скажи, я дам тебе отдохнуть. Но я не следовал его совету. Мне было стыдно признаться в том, что не хватает сил, я хотел играть и старался как можно быстрее войти в форму. Поэтому просить у тренера передышку попросту не решался.

Позже, в «Глазго Рейнджере», был у нас один датский игрок - Петер Ловенкрадтс. Здоровый 20-летний парень, способный на протяжении полутора часов «боронить» поле - от своих до чужих ворот, и не без таланта. В тех случаях, когда нам доводилось играть вместе (я - справа, он - слева), мы в удачный день могли разорвать оборону соперников в клочья. И забивать он умел. Но играл при этом нерегулярно. Иногда, не обнаруживая его имени в составе на очередную игру, я спрашивал: «Ты почему не играешь, травмирован, что ли?» - «Нет, - отвечал он, - просто тренер дал мне отдохнуть». Знаете, как я удивлялся? И думал: «Да-а, дружище, попал бы ты в свое время к Лобановскому. Валерий Васильевич бы тебе быстро объяснил, что значит отдыхать. Да тебе же только 20, на тебе пахать можно, а ты играешь через раз!»

Не хочу сказать про Петера ничего плохого. Дай ему Бог удачи: быть может, такое бережное отношение к своим силам обеспечит ему долгую и славную карьеру. Тем более, раз наш тренер Алекс Маклиш относился к этому с пониманием, то вообще проблем нет. На самом деле, может, так и нужно поступать: к чему перенапрягаться, изматывая свой организм? Не знаю и судить не берусь. Видимо, я просто иначе был воспитан и просить поблажек у тренеров никогда не умел, да и не собирался.

Вот и тогда, в «Фиорентине», я даже не думал о том, чтобы согласиться с предложением Малезани и взять тайм-аут. Набирать форму предпочитал в игре. И к концу сезона набрал, а в последней домашней игре - против «Милана» - забил свой второй гол. Мы тогда выиграли - 2:0, чем привели болельщиков в неистовый восторг. Игру даже пришлось остановить минут за десять до конца. Уж не знаю, как горячим флорентийским парням удалось преодолеть мощное заграждение, опоясывающее по периметру поле любого итальянского стадиона (кстати, в Англии никаких решеток нигде нет и в помине, но беспорядков на трибунах от этого ничуть не больше). Но они высыпали на траву и бросились к нам, стаскивая с нас форму и разрывая ее на сувенирные лоскутки. Несколько секунд спустя мы стояли в одних плавках - даже бутсы со многих из нас стянули. Пришлось срочно ретироваться в раздевалку, и только после того как мы облачились в новую форму, а болельщиков вновь загнали на трибуны, матч был доигран.

Чемпионат мы закончили на пятом месте, выполнив главную задачу - завоевав путевку в Кубок УЕФА. Правда, каникулы для нас начались не сразу.



В Англии, как правило, ты свободен сразу по окончании последней игры. За исключением разве что тех редких случаев, когда, например, команду приглашают принять участие в прощальном матче какого-нибудь известного игрока. В Италии несколько иначе, и в качестве, так сказать, послесловия к сезону ведущие клубы проводят еще несколько товарищеских встреч с командами низших лиг. В принципе, не такая уж плохая идея: болельщикам скромных провинциальных команд приятно видеть на своих стадионах лучших футболистов в стране. Каждая подобная игра сопровождается встречей игроков с любителями футбола, затем следует банкет. В общем, все достаточно весело и непринужденно. Тем более, что у нас не было острого желания сразу расстаться, разбежаться в разные стороны на лето. Мы были довольны собой после успешного чемпионата, и обстановка в команде царила просто замечательная. Так что 10-12 лишних дней, проведенных вместе, нас не утомили.

Глава 14

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ТУМАННЫЙ АЛЬБИОН

О том, что Чекки Гори не сдержал данное Малезани перед началом сезона слово и что наш бывший тренер отправился в «Парму», я узнал из выпуска новостей, находясь в Москве. А вскоре после этого мне по мобильному телефону позвонили из клуба и спросили, не мог бы я поскорее приехать. Я сразу почуял неладное и на следующий день вылетел во Флоренцию, а по прилете прямо из аэропорта отправился в клубный офис.

Там меня познакомили с новым тренером «Фиорентины» - Джованни Трапаттони. И я сразу вспомнил, что еще в январе ходили слухи о том, что Чекки Гори вел с ним переговоры. Но тогда мы не придавали им значения, так как, во-первых, не было видимых причин для недовольства Малезани, который уверенно шел к выполнению поставленной перед ним задачи, а во-вторых, Трапаттони вполне успешно работал в Германии с мюнхенской «Баварией». Но, как оказалось, дыма без огня не бывает.

Наверное, Чекки Гори мог быть доволен собой, коль скоро ему удалось заполучить такого авторитетного тренера. В итальянском футболе последних десятилетий такой значимой фигуры, как Трапаттони, пожалуй, не было. Многие годы проработав в «Ювентусе», он выиграл с туринским клубом все что только возможно: шесть чемпионатов, два Кубка Италии, два Кубка УЕФА, Кубок кубков, Кубок чемпионов, Суперкубок Европы и Межконтинентальный кубок. Потом некоторое время тренировал «Интер» и пополнил коллекцию наград миланской команды чемпионским титулом. Кубком УЕФА и Суперкубком Италии. Добился он успеха и за границей: первый его опыт работы с «Баварией» окончился неудачно, но после годичной паузы он вернулся и сделал мюнхенцев чемпионами Германии. В общем, не только в Италии, но и во всем мире надо еще поискать другого тренера, на счету которого было бы столько трофеев.

Возможно, с приходом Трапаттони ни президент, ни болельщики могли не жалеть о потере Малезани (кстати, радужные ожидания оправдались быстро, и по итогам сезона 1998/99 «Фиорентина» впервые за 14 лет вошла в тройку призеров итальянского чемпионата). Но для меня смена тренера, увы, означала смену клуба.

Никто, собственно, не вынуждал меня покинуть «Фиорентину». Напротив, все подчеркивали, что, если хочу, могу остаться. Но при этом популярно объяснили, что шансы на место в основном составе у меня могут появиться только во второстепенных матчах или в случае травмы одного из трех других легионеров.

Рассказывая в одной из предыдущих глав о «деле Босмана», я упустил одну существенную деталь: плодами победы решительного бельгийца смогли в полной мере воспользоваться только игроки из стран Европейского Сообщества. Именно для них были отменены все квоты и лимиты, вопрос же о том, сохранить ли ограничения для футболистов из других регионов, было решено оставить на усмотрение национальных федераций. В конце концов, Европейский Суд справедливости не мог или не считал себя обязанным заниматься судьбами южноамериканцев, африканцев, азиатов и даже выходцев из Восточной Европы.

Конечно, «дело Босмана» облегчило жизнь и нам - россиянам, румынам, чехам, аргентинцам, нигерийцам и множеству других членов огромного легиона иностранцев в европейском футболе. По крайней мере, теперь мы не должны были конкурировать за место в составе с французами, шведами, голландцами. Но наше, так сказать, внутреннее соперничество продолжалось.





Трапаттони привел с собой в «Фиорентину» чешского защитника Томаша Ржепку и, таким образом, в команде стало четыре игрока из-за пределов ЕС, считая аргентинца Батистуту, бразильца Эдмундо и меня. В этой четверке, согласно планам нового тренера, я занимал последнее место, так что мог рассчитывать только на травму кого-то из троих или, как я уже сказал, на участие в каком-то не имевшем особого значения матче, когда ведущим футболистам предоставлялась передышка. Нетрудно понять, что такой поворот событий меня не устраивал.

Уезжать из Италии мне не хотелось. Я был полон амбиций и считал, что дела мои складываются весьма неплохо, несмотря на травмы предыдущего сезона. Мне казалось, что я вполне мог успешно играть в Серии А. Да и страна с ее замечательным климатом, великолепной кухней и прекрасными возможностями для семейного отдыха нравилась мне все больше и больше. Но, реально оценивая собственные перспективы, я был вынужден признать, что они далеко не блестящие.

Малезани был не прочь видеть меня в своей новой команде. Но ситуация с иностранцами - не членами ЕС в «Парме» была еще более тяжелой, чем в «Фиорентине»: с моим приходом нас стало бы шестеро. И хотя, в отличие от Трапаттони, тренер не отводил мне в этой компании последнее место, я понимал, что менее жесткой конкуренция от этого едва ли станет.

В общем, все шло к тому, что мне придется возвращаться на Британские острова. Несколько команд Премьер-Лиги выразили желание приобрести меня. Помню, среди них были «Ньюкасл» и «Миддлсбро». Имелись и другие предложения, но все их разом перекрыл сильнейший шотландский клуб - «Глазго Рейнджере», с которым никто из рядовых английских команд в финансовом плане тягаться не мог.

Наверное, в чем-то это был для меня шаг назад. В свое время я прибыл в Италию, полный честолюбивых планов, но не сумел осуществить их и был вынужден вернуться за Ла-Манш. При этом мой путь лежал даже не в английскую Пемьер-Лигу, а уровень шотландского футбола, как известно, уступает уровню южных соседей. Утешало лишь то, что я буду играть в сильнейшем клубе Шотландии, по количеству титулов не знающем равных ни в ней, ни где-либо еще.

Но были и кое-какие положительные моменты. Возвращение в Соединенное Королевство повышало шансы моей семьи на получение британского подданства (процесс этот сложный и продолжительный, и завершить его мне удалось совсем недавно, через 10 с лишним лет после приезда в страну). И потом мы все-таки продолжали считать Англию своим домом и часто под ласковыми лучами флорентийского солнца тосковали но унылым английским пейзажам. Даже бесконечный моросящий дождь после шести лет казался нам родным, так что мы регулярно ездили из Флоренции в Манчестер, каждый раз радуясь поездке, какой бы погодой она ни сопровождалась. В общем, направляясь в Глазго на личном самолете президента правления «Рейнджера» Дэвида Мюррея, я испытывал смешанные чувства, но, не скрою, разочарования все-таки было больше. Тем более что мне предстояла разлука с семьей. Мы решили, что Инна и Андрей не поедут со мной в Шотландию, а будут жить в нашем доме в Манчестере, благо я смогу навещать их каждый выходной. А вскоре мы приступили к осуществлению давнего плана, согласно которому для постоянного проживания нужно было подобрать дом близ Лондона. Поиск подходящего жилища и его ремонт заняли порядка двух лет, и в итоге мы осели в Ист Гринстеде. Туда уже добираться из Глазго было посложнее, так что приходилось часто летать, но иной раз я мог преодолеть разделявшие нас 400 миль и на машине.

Конечно, прожить в одиночестве все четыре года, что я провел в Шотландии, я бы ни за что не смог. Так что половину этого срока наша семья провела вместе. Именно в Глазго 23 марта 1999 года родилась Ева. Это был еще один счастливейший день в моей жизни! Я был несказанно рад рождению дочери, тем более что для нас оно явилось неожиданным - врачи советовали нам готовиться к появлению мальчика.

У нас не было причин сомневаться в прогнозе специалистов. Единственным человеком, не поверившим докторам, была наша ближайшая подруга Инна Маликова. Она в тот момент тоже ждала ребенка и не переставала уверять нас: «Никого не слушайте. Я рожу' мальчика, а у вас будет девочка, невеста для него». Представляете, как мы были удивлены и обрадованы, когда ее слова сбылись?!

В первый раз мы с Инной прилетели в Глазго одновременно: я из Флоренции, она из Москвы. На все формальности времени много не ушло. На стадионе «Айброкс Парк», домашней арене «Рейнджерс», я встретился с Дэвидом Мюрреем и подписал контракт на четыре года.

В тот момент в команде происходили существенные перемены. Сезон 1997/98 был для моего нового клуба неудачным, ибо чемпионом стал заклятый враг «Селтик» (об истории удивительного, не знающего аналогов соперничества двух клубов из Глазго мы поговорим чуть позже: эта тема кажется мне заслуживающей внимание любителей футбола).

На сегодняшний день из 106 чемпионатов Шотландии «Рейнджерс» и «Селтик» выиграли 87 на двоих (49 и 38 соответственно). В свое время «Сел гику» удалась рекордная серия из девяти побед подряд (с 66-го по 74-й год), и с тех пор «Рейнджерс», естественно, стремился превзойти это достижение. И в конце 90-х был к этому необычайно близок. Повторить-то рекорд он сумел, неизменно выигрывая с 89-го по 97-й, а вот побить - не удалось: именно «Селтик» весной 98-го остановил победное шествие моего будущего клуба.

Понятно, что эта неудача принесла величайшее разочарование и болельщикам, и самому клубу. И, как всегда бывает в таких случаях, назрели крутые перемены. Пришел новый тренер - голландец Дик Адвокаат, три года работавший со сборной Голландии (правда, без особого успеха). Существенно обновился и состав: «Рейнджерс» покинули такие знаменитые игроки, как феноменальный бомбардир Алл и Маккойст (его клубный рекорд - 355 голов - едва ли когда-нибудь будет побит), многоопытный вратарь Энди Горам, непредсказуемый (как на поле, так и вне его) Пол Гаскойн, один из самых талантливых английских футболистов своего поколения. На смену им были приглашены голландцы Артур Нуман и Джованни ван Бронкхорст, аргентинский форвард из «Мальорки» Габриэль Амато, французский голкипер Лионель Шарбонье и некоторые другие игроки, в том числе и ваш покорный слуга.

От обновленной команды требовалось только одно - выиграть все что можно. Собственно, перед «Рейнджерс» всегда ставится только такая задача, но в тот год, учитывая разочарование предыдущего сезона, она была вдвойне насущной.

Так что у меня не было возможности слишком долго расстраиваться по поводу не сложившейся итальянской карьеры. Очередной период моей жизни должен был остаться позади. А впереди? Впереди - новые устремления, новые амбиции, новые надежды.

Особого времени на раскачку мне тоже не дали. Тренер выделил четыре дня на сборы, и в течение этого срока мне нужно было побывать в Москве, чтобы закончить дела, прерванные неожиданным звонком из Италии, а потом забрать все необходимое из Флоренции и Манчестера. Короче говоря, скучать не приходилось.


Продолжение следует...

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12