Всё началось в ГлазгоДевиз клана Фергюсон в Шотландии – «Dulcius ex asperis», что значит «Слаще после трудностей». Такой оптимизм часто приходился кстати за 39 лет моей работы в футболе. Святая вера в то, что мы всегда будем лучше подкреплялась моим умением контролировать перемены, происходившие в футболе. Как-то я прочитал статью, в которой говорилось: «Алекс Фергюсон достиг многого в жизни несмотря на то, что родился в Говане». Где здесь обидная фраза? Я достиг успеха на футбольном поприще именно потому что родился в судостроительном районе Глазго. Происхождение никогда не станет преградой к успеху. Скромное детство – больше помощь, чем помеха. Посмотрите на успешных людей, на их родителей, изучите, чем они занимались, что их мотивировало. Многих великих игроков, с которыми я работал, не останавливало то, что они вышли из рабочего класса. Даже наоборот, благодаря именно этому они в конечном счёте преуспели.
За свою карьеру я увидел разительные перемены в футболе. В «Ист Стерлингшире» игроки получали 6 фунтов в неделю, а в «Манчестер Юнайтед» мы получили 80 млн. фунтов за Криштиану Роналду. Команда из «Сент Миррен» получала 15 фунтов в неделю, а летом они подыскивали другую работу, потому что футбол не был их основным занятием в жизни. В «Абердине» потолком для зарплат было 200 фунтов в неделю, так установил директор клуба Дик Дональд. Я совершил финансовое путешествие, в котором от 6 фунтов в неделю я дошёл до 6 млн. фунтов в год.
У меня есть письмо, в котором говорится, что в сезоне 1959-60 его автор работал в сухих доках в Говане и посещал один паб. Он хорошо запомнил юного агитатора, который часто посещал этот паб и собирал деньги на организацию забастовки. Юнец сопровождал свои визиты зажигательными речами, и всё, что автор письма знал о нём – это то, что он играл за «Сент-Джонстон». В конце письма стоял вопрос: «Это вы?»
Поначалу я не мог припомнить, чтобы хоть как-то относился к политике, но потом я всё же вспомнил эти походы по местным пабам в попытках собрать денег на забастовку. Я не собирался стать политиком. Назвать мои выкрики «речью» было бы огромным преувеличением. Я помню, как ожесточённо набрасывался на любого, кто пытался осведомиться о цели моих сборов. Я вёл себя как идиот. Люди в пабах часто после пинты-другой находятся в хорошем настроении и готовы выслушать даже выкрики юного агитатора, которым я был.
Пабы были важной частью моей жизни в то время. Поначалу я думал организовать торговлю по лицензии, чтобы обеспечить себе спокойное будущее. Моё первое заведение находилось на перекрёстке «Гован Роуд» и «Пэйзли Роуд Вэст». Оно пользовалось успехом у портовиков. Пабы научили меня понимать людей, понимать их мечты и расстройства. Этот ранний опыт впоследствии сыграл важную роль в понимании людей, которыми я управлял.
В одном из моих пабов был специальный клуб – «Клуб Уэмбли». Постояльцы вносили плату на протяжении двух лет, чтобы потом попасть на матч «Англия – Шотландия» на стадионе «Уэмбли». То, что было в банке, я удваивал, и все члены клуба отправлялись в Лондон на 4-5 дней. Во всяком случае, это было в теории. Я сам ездил с ними на матч. Мой лучший друг Билли отправлялся в Лондон по четвергам и возвращался спустя 7 дней. Потом его незапланированные задержки стали причиной постоянных ссор в семье.
В четверг после воскресной игры на «Уэмбли» дома меня застал телефонный звонок. Это была Анна, жена Билли. «Кэти, спроси Алекса где Билли». Я клялся в том, что не знаю. Около 40 наших клиентов ездили к Двум башням (характерная особенность старого «Уэмбли» - прим. переводчика), и я не мог знать, куда кто отправился впоследствии. Для трудяг моего поколения поход на футбольный матч был священным паломничеством, и им нравилось брататься не меньше самого матча.
Наш паб на «Мэйн Стрит» находился в одном из самых больших протестантских районов Глазго. В субботу перед «Оранжевым походом» (традиционные летние парады членов «Оранжевого ордена» в Северной Ирландии, Англии, Шотландии и Ирландии – прим. переводчика) «Большой Тэм», наш почтальон, спрашивал меня «Алекс, парни интересуются, во сколько ты откроешься на следующее воскресенье. Для похода. Мы идём к Андроссану, что на западном побережье Шотландии. Автобусы уходят в 10. Все пабы открыты, и тебе следует открыться».
Мне было неловко. «Во сколько мне открыться?» - я спросил.
«В семь», - ответил Тэм.
Так что мне пришлось открыться в 6:15, со мной был мой отец, брат Мартин и итальянский бармен, который у нас работал. Тэм предупредил, что народу будет много, так что мы были готовы. Я открылся в 7. Вскоре паб был заполнен под завязку членами «Оранжевого ордена». За два часа мы заработали 4 тысячи фунтов. Много двойных водок сделали своё дело. Отец покачивал головой. В 9:40 мы готовили паб к обычным посетителям.
Историй только про моё время работы в пабах хватило бы на книгу. Как-то одной пятницей один из посетителей заметил, что у меня в заведении кто-то торговал птичьим кормом. В то время у всех в этой части Глазго были свои голуби. «Это что такое?» - я спросил. «Это птичий корм» - последовал самый очевидный ответ в мире.
Был у нас ирландец по имени Мартин Корриган. Он утверждал, что может продать что угодно. У него было всё: посуда, столовые приборы, холодильники… Был другой парень, зашёл в бар и объявил во всё горло «Кому нужен бинокль? Я на мели». Потом он достал этот замечательный бинокль, завёрнутый в жиронепроницаемую бумагу. «Пять фунтов» - говорит.
«На одном условии: пять фунтов, но пить будешь только здесь. Не иди в «У Бакстера», я ответил. Славный был парень, с дефектом речи. Я взял у него бинокль и он сразу же потратил 3 фунта в баре.
Когда я показал покупку Кэти, она меня чуть не убила. Помню, как принёс как-то домой прекрасную итальянскую вазу, которую Кэти видела в магазине за 10 фунтов. Проблема была в том, что в баре я за неё заплатил 25. В другой день я пришёл в шикарном замшевом пиджаке, который хорошо на мне смотрелся.
«Сколько?», - спросила Кэти.
«Семь фунтов», - сказал я, вне себя от счастья.
Так мы повесили пиджак, пока через две недели не понадобилось идти к её сестре на небольшую вечеринку. Вот и время для нового пиджака. Я стоял перед зеркалом и не мог насмотреться. Вы знаете, как парни подёргивают рукава, чтобы лучше смотрелось? Ну вот я как раз так и сделал – и оба рукава моментально оторвались от пиджака и остались у меня в руках. Так я и стоял в пиджаке без рукавов.
Мне оставалось только гневно кричать «Я убью его!». У пиджака даже не было подкладки.
В моей бильярдной висит портрет Билла, моего лучшего приятеля. Ну и парень был. Не мог даже сам сделать себе чая. Как-то я был у него, и я попросил поставить чайник на огонь. Он ушёл. Прошло 15 минут, а его всё нет. Где его чёрт носит? Билл же звонил Анне, его жене, и спрашивал, что делать с чаем.
Другим вечером Анна оставила пирог в духовке, а Билли смотрел фильм под названием «Вздымающийся ад». Через два часа Анна вернулась, и увидела, что на кухне всё в дыме.
«Господи, ты что, не выключил духовку? Посмотри сколько дыма!»
На что Билли ответил: «Я думал, это из телевизора». Он думал, что это специальные эффекты от горящей башни в фильме.
В то время у меня было много друзей, но уход в футбольную команду Драмчапелла всё переменил. Дружбы стали распадаться. Я поженился на Кэти и перебрался в Симшилл. Друзья тоже обзавелись семьями. Мы стали редко общаться. Мои друзья Джон и Данкан играли со мной за «Куинс Парк» в сезоне 1958-60. Когда тренируешь, редко есть время на что-либо кроме работы. Особенно во время моей работы в «Сент-Миррен». Но всё же я не совсем потерял контакт. Спустя два месяца после того, как я покинул «Абердин» в 1986-м, мне позвонил Данкан и пригласил на 25-ю годовщину свадьбы. Мы с Кэти пришли и тогда всё встало на свои места. Все мои парни были там, и с тех пор наши семьи уже не расставались.
БекхэмС самого начала Дэвид Бекхэм демонстрировал неувядающее желание постоянно развиваться. Мы с ним покинули большой футбол в одно лето, и завершил карьеру Дэвид также, как и я – на своих условиях.
Иногда только потеряв что-то мы осознаем, как много это для нас значило. Переезд Дэвида в Америку, где он стал играть в «Лос-Анжелес Гэлакси», стал таким решением. Я думаю, в это время он начал осознавать, что отказался от части своей карьеры. Он очень старался вернуться к прежней форме, и демонстрировал больше энтузиазма, чем в последние дни в Манчестере.
У Дэвида не было большого выбора после ухода из «Реал Мадрида» в MLC. Может, он хотел быть поближе к Голливуду в надежде, что этот город тоже окажет сильное влияние на его карьеру. В решении отправиться в Америку нет никакого смысла, если думать о футболе. Он отказывался от мирового и сборного футбола в пользу американской лиги, хотя, стоит отдать ему должное, он смог пробиться обратно в сборную Англии – сказалось его трудолюбие и умение добиваться своего.
Я видел, как он взрослел вместе с Гиггзом и Скоулзом, и он был мне как сын. В «Юнайтед» он попал в июле 1991-го. Сначала он был просто новым мальчишкой из Лондона, но быстро влился в так называемый «класс 92-го», и выиграл с ребятами молодёжный кубок Англии. За ту команду выступали Ники Батт, Гари Невилл и Райан Гиггз. За его спиной 394 игры и 85 голов за основную команду. В числе этих голов тот самый гол с центра поля в ворота «Уимблдона». Тогда о нём узнал весь мир.
В мае 2013-го я ушёл из «Юнайтед», и Гиггз со Скоулзом всё ещё были в клубе, Дэвид же ушёл из «Юнайтед» десять лет назад. В среду 18 июля мы сообщили Фондовой бирже о том, что Дэвид переходит в «Реал» за 24,5 млн. фунтов. Дэвиду было 28 лет. Новость мгновенно разлетелась по всему миру – один из самых масштабных моментов в истории нашего клуба.
Я не держу на Дэвида никакого зла. Он мне нравится. Он отличный парень. Но никогда нельзя отказываться от того, в чём ты хорош.
Из всех, кого я воспитал, только Дэвид решил, что личная слава важнее карьеры. Его целью стала известность за пределами футбола. Уэйн Руни всегда был на виду у индустрии, которая мечтала изменить его. Имя Руни гремело ещё когда он был подростком. Ему поступали предложения, в которые вы даже не поверите. За пределами футбола он получал больше, чем ему платили мы. Корпоративный мир мечтал заполучить Гиггзи, но это было не в его стиле.
В последний сезон Бекхэма все замечали, что он меньше работал, и слухи о переходе в «Реал» давали довольно чёткую картину. Главной проблемой было то, что уровень преданности Дэвида игре упал с присущего ему стратосферного уровня.
Наша ссора, которую так раздули СМИ, случилась после матча кубка Англии против «Арсенала» в феврале 2003-го года, когда мы проиграли 2-0.
Дэвид решил не бежать к нашей штрафной, чтобы попытаться остановить Сильвена Вильтора, который забил нам второй гол. Дэвид бежал лёгкой трусцой, а Вильтор спокойно убежал от него без каких-либо усилий. В конце концов я ему всё высказал. В то время на мою критику Дэвид реагировал с пренебрежением. Может, ему казалось, что бежать за игроком было уже не его задачей, а ведь именно это делало его Дэвидом, которого мы знали. Между нами было где-то 3 метра, и на полу валялась куча бутс. Дэвид ругнулся, я ринулся на него, и по дороге пнул бутсу, которая попала ему в глаз. Он вскочил, чтобы ответить мне, но ребята его остановили. Я ему сказал «Сядь. Сегодня ты подвёл команду. Можешь не соглашаться сколько угодно».
На следующий день я показал ему видео с прошедшего матча, но он продолжал отвергать свою вину. Дэвид смиренно слушал меня, но не сказал ни слова. Ни слова.
«Ты понимаешь в чём дело, почему у нас есть к тебе претензии»? – я спросил его. Он не ответил.
На следующий день пресса раструбила об этой истории на весь мир. «Мистер Ободок» старательно уделял внимание публики травмам, нанесённым бутсой. В это время я донёс до сведения правления, что Дэвиду лучше уйти. Те, кто знали меня, не были удивлены. Если игрок «Манчестер Юнайтед» начинает считать себя важнее менеджера, его дни в клубе сочтены. Я говорил «Когда тренер теряет авторитет, у него нет клуба. Это уже клуб игроков, они им управляют, а у тебя большие проблемы».
Дэвид считал себя важнее Алекса Фергюсона – не сомневаюсь в этом. И не важно, Алекс Фергюсон или кто-то другой – тут дело вовсе не в имени, а в авторитете. Игрок не может быть главным в раздевалке. Многие пробовали, но в «Манчестер Юнайтед» авторитет всегда исходил из кабинета главного тренера.
Разумеется, в Лиге чемпионов жребий подкинул нам «Реал Мадрид», хотя мы закончили первыми в группе. В Испании Дэвид уж очень хотел пожать руку капитану «Реал Маридра» Роберто Карлосу. В следующее воскресенье после поражения 3-1 на «Бернабеу» Дэвид отказался играть против «Ньюкасла», списав всё на не лучшее состояние. Я выпустил Сульшера, который провёл превосходный матч, закончившийся со счётом 6-2.
Форма Дэвида была не на должном уровне, и Сульшер принял участие в ответом поединке против «Реала». Перед игрой я так и сказал Дэвиду, который остался крайне недоволен.
Вечер выдался жарким: Дэвид заменил Верона на 64-й минуте и сыграл, будто в последний раз. Он забил со штрафного и забил победный гол на 85-й минуте. Мы победили 4-3, но потрясающий хэт-трик Роналдо всё-таки выбил нас из соревнования.
Дэвид надеялся на симпатию со стороны фанатов, но его очевидные нападки на меня были известны всем. Трансфер в «Реал Мадрид» набирал обороты. Мы слышали о том, что его агент ведёт переговоры с испанским грандом. Первый контакт с нашим клубом состоялся в середине мая уже после окончания сезона. Наш главный исполнительный директор Питер Кеньон тогда позвонил мне, чтобы сказать, что «Реал Мадрид» вышел на связь.
«Что ж, мы этого ждали», - сказал я. Мы ожидали получить 25 млн. фунтов от трансфера. Когда я отдыхал во Франции, Питер снова позвонил мне на мобильный. Я сидел в ресторане вместе с Джимом Шериданом - режиссёром, который жил прямо над рестораном. Мне нужен был телефон, и он пригласил меня в свою квартиру.
Я сказал Питеру, что не отпущу Дэвида меньше чем за 25 млн. В конце концов мы получили 18 млн. с дополнительными выплатами.
Дэвид не исчез из команды: мы победили в Премьер-лиге, выиграв у «Чарльтона» со счётом 4-1. Дэвид забил в этом матче, а потом ещё раз в ворота «Эвертона». Выступление за «Манчестер Юнайтед» он завершил голом со штрафного – не самый плохой способ попрощаться.
Может он был ещё слишком молод, чтобы разобраться со всем, что происходило в его жизни. Сейчас он лучше справляется, лучше понимает свою позицию в жизни. Тогда многие аспекты его звёздного статуса доставляли мне массу неудобств.
Пример: как-то я приехал на тренировку в три часа дня перед нашим матчем с «Лестером». Перед въездом на Каррингтон собралось где-то два десятка репортёров. «Что тут происходит?», - я спросил. - «Похоже, сегодня Бекхэм представит новую причёску».
Когда приехал сам Дэвид, на нём была вязанная шерстяная шапочка. Вечером в ресторане он всё ещё отказывался её снимать. «Дэвид, сними шапку, мы в ресторане», - я попросил его. Он отказывался. «Не идиотничай, снимай уже», - я продолжал безрезультатные попытки убедить него, постепенно раздражаясь всё больше. Я не мог оштрафовать его. Многие футболисты носят бейсболки, но никто не носил их на командный ужин.
На следующий день во время предматчевого разогрева Дэвид продолжал оставаться в своей шапочке. «Дэвид, ты не будешь играть в этой шапке. Не будешь. Я уберу тебя из состава».
Он как с цепи сорвался. Сорвал с себя шапку, под которой прятал полностью бритую голову. Я спросил «Так вот в чём дело? Бритая голова, которую ты не хотел показывать?» Его план заключался в том, чтобы снять шапку прямо перед началом матча. В то время я уже отчаялся чем-то ему помочь: СМИ полностью его поглотили.
Дэвид выступал за великий клуб. У него складывалась превосходная карьера. Каждый сезон он отвешивал противнику 12-15 голов, и трудился от утра до ночи. Всё это у него забрали. Как только он всё это потерял, он потерял и свой шанс стать великим футболистом. Он так и не добился того статуса по-настоящему великого футболиста.
Процесс начался, когда ему было 22-23 года. Дэвид начал принимать решения, мешающие ему развиваться в великого футболиста. Я сильно разочаровался в нём. Между нами нет никакой враждебности, только разочарование, для меня. Видеть это было тяжело. Я смотрел на него и думал «Сынок, ну что ты творишь?»
Когда он только пришёл в клуб, это был маленький паренёк с мечтательными глазами. Помешан на футболе. В 16 он отказывался уходить из зала и практиковался не жалея сил. Он обожал игру, и всё, что он делал, казалось ему исполнением мечты. Потом он решил всё это обменять на новую карьеру, на новый стиль и звёздный статус.
Конечно, с одной стороны нельзя так прямо сказать, что он сделал неправильный выбор. Сейчас он богат, он икона. Люди следят за переменой его имиджа, имитируют его. Но я человек, мыслящий футболом, и я никогда не обменял бы футбол на что угодно. Хобби – это пожалуйста. Я вот люблю лошадей, Майкл Оуэн их любит. Скоулз любит лошадей. Пара наших ребят увлекались искусством. В моём офисе в своё время висела картина, нарисованная Кираном Ричардсоном. Что делать нельзя, так это отказываться от главной сущности футбола.
За год до трансфера в Испанию Дэвид выступал на Чемпионате мира 2002 в Японии и Южной Корее. За пару недель до этого он лежал со сломанной плюсневой костью, которую ему повредили во время Лиги чемпионов весной 2002-го года. Вот это была драма.
Эта та же травма плюсневой кости, которую спустя 4 года получил Уэйн Руни, но процесс выздоровления был совершенно иным: по натуре Дэвид парень крепкий, а Руни часто нуждается в большем времени на возвращение. Я подсчитал, что Дэвиду могло хватить времени на возвращение к форме, и так и сказал ему.
Когда сборная Англии прибыла в Японию, Бекхэм ещё отходил от повреждения. Многие футболисты умеют хорошо скрывать травмы, так велико их желание сыграть на Чемпионате мира. Игра Дэвида тогда хорошо показала, что он был далеко от идеала. Когда в матче с Бразилией в Сидзуоке Дэвид подарил сопернику возможность забить, сказалась его психологическая неспособность играть на 100%.
Я был удивлён, как тяжело ему давалась игра, ведь он всегда моментально набирал форму. Он явно был не в порядке, психологически и физически. Люди стали винить меня в том, что я, как шотландец, желал Англии проиграть. Если бы Англия сейчас играла с Шотландией, то конечно я желал бы ей проиграть! Но дело в том, что большинство моих подопечных выступали за Англию, и я всегда желал им успеха.
Если под твоим руководством играет футболист со статусом Бекхэма (позднее у меня был ещё один, Руни), медицинские бригады всегда пытаются вмешиваться. Медики из сборной хотели наведываться на наши тренировки, и мне это казалось оскорблением. Не знаю, была ли фактором такого неверия моя национальность.
Перед Чемпионатом мира 2006-го года в Германии, когда Руни не смог вовремя поехать на сборы, их медики не давали нам передышки, посылая смс-ки каждый день, спрашивая о том, как себя чувствовал Уэйн - будто мы сами не могли о нём позаботиться! Люди паниковали. Все были в ужасе. В 2006 я был прав на 100%: Руни был не готов и не должен был играть.
Ему нельзя было ехать в Баден-Баден, где разместилась сборная Англии. Это было нечестно по отношению к ним, остальным игрокам и болельщикам. Само собой, Уэйн был главной надеждой страны, и этот статус повлёк за собой давление, под которым многие факторы попросту игнорировались. В случае с Дэвидом я был уверен, что он успеет – я основывался на статистике и истории его выступлений. Дэвид был самым здоровым игроком в клубе. На предсезонной подготовке в челночном беге он всегда на километры опережал остальных. У нас не было повода не верить в то, что он успеет восстановиться.
Мы ожидали, что все помешаются на здоровье Дэвида. К нам в Каррингтон прислали кислородную палатку. С помощью этого оборудования мы в своё время смогли вылечить травму ахиллового сухожилия у Роя Кина. Но с костями всё иначе, и главным лечением является отдых. Время. Лечение травмы плюсневой кости занимает около 7 недель.
В 2002-м Англия мало что показала. Бразилия переиграла их вдесятером. В матче первой группы сборная играла в длинный пас против Швеции, которая была полностью к этому готова. Вечное проклятие Англии — это игра в длинный пас. Слишком часто они полагаются на эту давно устаревшую тактику.
В своё время мы пронаблюдали за игрой Тома Клеверли за молодёжную сборную в матче против Греции. Том играл широко, но ни разу не получил мяч, потому что Смоллинг постоянно посылал мяч далеко вперёд. В такие моменты Англичан всегда и подлавливают. Слишком мало технической и тренерской подготовки.
Чем же всё компенсируется? Ребята соревнуются физически. Отличный подход. Закатать рукава. Но футболиста из всего этого не получается. С такой системой и менталитетом Чемпионат мира не выиграть. В Бразилии футболисты учатся работать с мячом на любой позиции, под любым углом. Они двигаются плавно. Они думают футболом, потому что они живут им с шести лет.
Дэвид много внимания уделял технике, но и не менее хорош он был в обращении со средствами массовой информации. В 2012 его не включили в состав олимпийской сборной, и именно его лагерь, а не Футбольная ассоциация, дал миру об этом знать.
Как-то Мэл Мачин спросил меня: «Гиггз и Бекхэм – игроки мирового уровня, но у тебя они носятся от ворот до ворот. Как ты этого добился?» Я ответил, что они были одарены не только талантом, но и выносливостью. Они были особенными.
С Дэвидом всё стало иначе, потому что он так захотел. Он перестал концентрироваться на футболе. Очень жаль, ведь сейчас он всё ещё мог выступать за «Юнайтед». Мог бы стать легендой клуба. В «Лос-Анжелес Галакси» легендой его мог сделать только звёздный статус. Настанет время, когда он признается, что совершил ошибку.
Но позвольте мне и похвалить его. Целеустремлённость Дэвида не знает границ, что ещё раз стал очевидно после того, как он присоединился к «ПСЖ» в январе 2013-го. В «Юнайтед» не было парня здоровее, чем он. И эта черта помогла ему играть до 37 лет. Он привил себе эту выносливость в детстве, и до 37 лет она помогала ему играть.
MLS не расшифровывается, как Mickey Mouse League, это на самом деле весьма тяжёлая лига с большими требованиями к физике. Я смотрел на Бекхэма в финале кубка MLS и отмечал, как классно он играл, как отбегал в оборону. Он не опозорился и в Милане, а в «ПСЖ» он провёл на поле час в четвертьфинале Лиги чемпионов. Он не много сделал, но и с честью выполнил то, что от него требовалось. Он трудился на поле и выдал пару отличных пасов.
Я спросил себя: «Как он это делает?»
Первым ответом была выносливость. Но Дэвид ещё очень любил поражать. Он до конца умел сделать отличный навес, отличный пас через всё поле, он не растерял эти умения. После пяти лет в Америке в возрасте 38 лет он смог выйти в четвертьфинале Лиги чемпионов – это большое достижение. Он вернулся в игру. За это ему стоит отдать должное.
Были люди, которые спрашивали, хотел ли я взять его в клуб после того, как он покинул Лос-Анжелес. Ему было 37, и смысла в этом я не видел. «ПСЖ» подписал его на 6 месяцев, и это скорее всего было сделано в целях рекламы. Но Дэвиду было всё равно. Как я уже говорил, он умел игнорировать неудачи. Я мог всякого наговорить после неудачного выступления, а он всё равно уйдёт, свято веря в то, что это у меня что-то с головой.
В Лос-Анжелесе он мог верить в то, что его ждёт Голливуд. Думаю, у него было своё видение будущего. Это не так важно, стоит уважать его хотя бы за такую стойкость. Он поразил меня и всех остальных в Манчестере. Что бы он не делал в жизни, он никогда не останавливается.
