Что может быть лучше для городского жителя, чем вырваться на время из душной и шумной клоаки грязных улиц, переполненных толпами снующих туда-сюда людей, и устремиться в объятия тихой и мирной сельской жизни. Ощутить на себе её свежее дыхание незамутнённое ядовитыми парами смога. Весь прошедший год деловые вопросы моей юридической фирмы «Хокинс и партнёры» не оставляли мне ни дня свободного времени. Потому, когда все дела были улажены и встал вопрос о том, где провести несколько свободных недель, мы с женой были едины в своем мнении. Смена обстановки была необходима нам обоим. Моя жена – Мери, родом из деревни, но с тех пор, как она переехала в город, где судьба свела нас вместе, она возвращалась домой всего только раз, и то, по весьма скорбной причине – смерти своего отца. На протяжении последующих лет, общение Мери с домом ограничивалось лишь редкими письмами. Порой я замечал в её глазах тоску по своей малой родине, по оставшейся там матери и брату, но в то время я активно строил собственную карьеру, и моя милая жена стоически скрывала свою печаль, прекрасно понимая, как важна для меня в это сложное время поддержка любящего человека. Но теперь нам представился отличный шанс навестить дом, по которому она успела изрядно соскучиться, а мне познакомиться наконец с её роднёй. Мы решили не обременять пожилую женщину излишними хлопотами и сделать из нашего приезда сюрприз, а потому, не стали заблаговременно предупреждать о своём прибытии. Собрав немного вещей, которых должно было с избытком хватить на время нашего путешествия, и приобретя кое какие подарки, мы поспешили на вокзал.

Деревня, в которую мы направлялись, находилась довольно далеко от города, и располагалась в глухой местности, отделенной от цивилизации цепью холмов с раскинувшимися на них еловыми и сосновыми лесами. Мы сели на вечерний поезд, а прибыть на место должны были лишь на следующий день после полудня. Наконец, наш поезд издал шипение, словно огромная стальная змея, которой ненароком наступили на хвост, и медленно тронулся с места. Путешествие началось. Наше настроение было радужным и безоблачным. Мери без умолку щебетала представляя, как должно быть изменился её дом за прошедшие годы, и предвкушая радость встречи с любимыми людьми. Понимая её воодушевление, я с улыбкой внимал её радостному лепету, время от времени согласно кивая головой, и изредка вставляя свои собственные замечания. В конце концов, изрядно утомившись, Мери задремала, а я принялся смотреть в окно, за которым уже сгустились сумерки, эти предвестники приближающейся ночи. Местность, которую мы проезжали, выглядела слегка однообразно, но это ничуть не умаляло её красот. Редкие пролески и рощицы сменялись обширными полями, в это время суток казавшихся мрачными и заброшенными. Иногда за окном виднелись небольшие деревеньки, расположенные неподалеку от железнодорожных путей. Окна домов, горящие в темноте, словно глаза причудливых зверей, провожали нас заинтересованными взглядами. Я попытался угадать, что скрывается за их манящим светом, столь близким, и столь же недосягаемым, как свет звёзд, смотрящих на нас с ночного неба. Представил семьи, собравшиеся вокруг столов с простой, но вкусной снедью. Вообразил обстановку их уютных жилищ, с мерно потрескивающим пламенем, танцующим в очаге. Я и сам не заметил, как меня сморил крепкий сон. Открыв глаза, я увидел, что за окном уже вовсю сияет день. Мери достала из сумки несколько сандвичей, и мы с аппетитом позавтракали. Оставшаяся часть пути пролетела незаметно. Теперь Мери всё больше помалкивала, вероятно, продолжая предвкушать скорую встречу с матерью и братом, я же продолжил смотреть в окно. Поезд прибыл на место без опоздания. Деревня Мери находилась в двенадцати милях от станции. Сойдя на перрон, я оставил жену следить за багажом, а сам отправился на поиски экипажа. Как оказалось, станция была далеко не самой популярной, и поиски заняли куда больше времени, чем я предполагал. Я уж было вконец отчаялся, но неожиданно мне повезло, и я нашел старика с телегой, запряженной двумя старыми клячами, который жил в посёлке, находящемся как раз за деревней Мери. Вскоре он отправлялся домой, и за скромную плату, взялся нас подвезти. Вернувшись к Мери, я рассказал ей о своей удаче. Мы расположились среди бочек, которыми была заставлена телега старика. Я никогда не был особенно привередлив, особенно, по части временных неудобств, а для Мери, радость от скорой встречи с матерью и братом, начисто сглаживала отсутствие комфорта. Тем не менее, дорога далась нам не просто. Казалось, что каждый камешек, каждая яма на нашем пути, норовили заявить о своем присутствии самым бесцеремонным образом. Нас то и дело трясло и подкидывало. Добравшись, наконец, до перекрёстка дорог, одна из которых вела в направлении деревни Мери, мы слезли с телеги, и, распрощавшись со стариком, поспешили преодолеть заключительную часть нашего пути.

Мы довольно быстро дошли до деревни. Мери подвела меня к одному из крайних домов, где мы и остановились в некоторой нерешительности. Мы планировали добраться сюда к сумеркам, но долгие поиски средства передвижения и неспешная поездка в телеге заняли слишком много времени. Стояла ночь, взглянув на часы я увидел, что стрелки показывают без четверти час. Нам не хотелось поднимать родных Мери прямо посреди ночи, ведь мы даже не уведомили их о своём приезде, но делать было нечего. Подойдя к окну, Мери легонько постучала по стеклу. Люди в деревнях спят крепко, что называется, без задних ног, и ей пришлось повторить это действие несколько раз, прежде чем к окну подошёл, морщась спросонья, молодой мужчина. Несколько мгновений, он, сонно щурясь, пытался разглядеть ночных визитеров, а затем, лицо его вытянулось от удивления, и тут же озарилось радостной улыбкой. Послышался звук спешно отпираемой двери, и выскочив на улицу, парень заключил мою жену в крепкие объятия.
- Мери! Неужели это и в самом деле ты? Я не верю своим глазам!
- Милый Джек! – с деланным беспокойством ответила Мери. – Неужто, за то время что мы не виделись, у тебя начались проблемы со зрением?!
Брат с сестрой дружно захохотали. После чего, Джек повернулся ко мне, и протянул руку, которую я поспешил крепко пожать. В то время, как Мери представляла нас друг другу, на пороге появилась заспанная девушка, оказавшаяся женой Джека, а за её спиной, показалась седовласая старушка самой милой наружности. Увидев её, моя жена радостно вскрикнула, и подбежав, поспешила нежно обнять. Брат Мери, не смотря на все мои протесты, взял наши сумки, настояв на том, что занести в дом вещи уставших родичей его священный долг и обязанность. Улыбнувшись, я безропотно принял такое искреннее и простодушное проявление гостеприимства, и мы проследовали за Джеком в открытую дверь.

Прихожей как таковой не было, потому, пройдя в дверь, мы сразу же оказались в единственной в доме комнате, очень просторной и обставленной просто, но уютно. В ней было две кровати, одна большая, двуспальная, принадлежавшая, судя по всему, Джеку с его женой, а вторая поменьше, отведённая их с Мери матери. В углу, неподалеку от встроенной в стену печи, стояла колыбелька, в которой, как оказалось, спал малыш, сын Джека и его жены Джулии. Стоит ли говорить, что в эту ночь всем было не до сна. Мы провели её переговариваясь шёпотом, чтобы не разбудить мирно посапывающего карапуза. Милая старушка - Мисс Кренчер, мягко укоряла нас за то, что мы не предупредили о своём приезде, и не дали им возможности как следует подготовиться, и порывалась сей же час приготовить нам чего-нибудь перекусить. С огромным трудом нам удалось уговорить её повременить с этим до утра.

Следующие несколько дней прошли в беспрестанных разговорах и воспоминаниях. Благо, тем накопилось предостаточно. Наши гостеприимные хозяева отложили все свои дела, и на следующий же день по нашему приезду, устроили настоящий пир, на который была приглашена и часть соседей, помнящих Мери еще совсем маленькой девчушкой. Добрейшая мисс Кренчер приняла меня как родного сына, посрамив все глупые предрассудки об отношениях тещи и зятя. Я быстро сдружился с Джеком, а Мери столь весело и непринужденно общалась с Джулией, будто они были подругами с самого детства. Они подолгу сюсюкали, склонившись над кроваткой очаровательного малыша, которого звали Генри, и в такие моменты, я ясно видел в глазах Мери горячее желание обзавестись собственным маленьким ангелочком. Наконец, когда эйфория от встречи немного улеглась, нашим хозяевам пришла пора возвращаться к своим ежедневным хлопотам.

Я хорошо помню, что была среда. C нашего приезда минуло уже пять дней, когда Джек, собираясь по делам в соседнюю деревню, предложил мне составить ему компанию. Он хотел купить лошадь у знакомого фермера, и нужно было навестить его, чтобы обговорить условия сделки. Погода на улице стояла чудесная. Был ясный солнечный день, при этом, воздух был прохладным и освежающим, дул лёгкий ветерок приятно ласкавший лицо. Я с радостью принял предложение своего шурина. Расстояние до соседней деревни было не таким уж далёким, кроме того, погода располагала к пешей прогулке, потому, сразу после сытного завтрака, мы отправились в путь. Я наслаждался нашим походом, любуясь чудесными сельскими пейзажами, и упоённо вдыхая свежий воздух, свободный от городского чада и копоти. За житейскими разговорами время летело незаметно, и уже к обеду мы подошли к жилищу фермера. Пока Джек был занят делами, я неспешно прогуливался вокруг дома, осматривал подворье. Вскоре они пришли к соглашению и ударили по рукам. Мы отправились в обратный путь. Джек вёл в поводу молоденькую гнедую кобылку. Настроение наше было превосходным. Мой шурин радовался выгодной сделке, а я продолжал восхищаться красотами окружающей природы. Видя моё воодушевление, Джек предложил возвращаться домой другим путём. Пролегавшая рядом с еловым лесом, дорога эта, была более длинной, но вместе с тем, и более живописной. Недолго думая, я согласился. Спешить было особо некуда, потому мы продвигались вперёд неторопливым шагом. Я рассказывал Джеку о городском быте, вызывавшем у него, всю свою жизнь проведшего в деревне, неподдельное удивление. Я предложил им всем навестить нас будущей зимой, когда работы в деревне станет поменьше, и он обещал непременно последовать моему приглашению. Дорога наша и в самом деле проходила вплотную к лесу. Было хорошо заметно, что пользуются ею не столь часто, как прямым путём между деревнями. Вековые ели застыли, словно молчаливые стражи, подступая к самому краю дороги. Казалось, сам лес выставил этот торжественный караул в мохнатых игольчатых шапках, приветствуя путников, не часто следующих этим путём. Мы шли уже довольно долго, начинало смеркаться, и я на минуту остановился, чтобы окинуть взглядом пройденный путь. Дорога всё это время шла по прямой и хорошо просматривалась на несколько миль. Вдали на ней я увидел пятнышко, смутно маячившее на фоне сгущающихся сумерек. Поначалу, я не обратил на него особого внимания, но обернувшись некоторое время спустя, я увидел, что оно приблизилось к нам, приняв очертания одинокой фигуры, идущей рядом с чем-то похожим на запряженную лошадью телегу. Я обратил на это внимание Джека, сказав, что, по всей видимости, этой дорогой пользуются не столь уж редко, как он пытался меня убедить. Джек тоже остановился, и обернувшись, стал всматриваться вдаль. Затем, переведя взгляд на меня, он хитро улыбнулся, и с наигранной серьезностью пощупав мой лоб спросил:
- Дорогой свояк, если бы сегодняшний день не был столь прохладен и свеж, я решил бы, что ты перегрелся на солнце! Не заболел ли ты часом? Нет ли у тебя жара?
Я с удивление уставился на него, не зная, как понимать этот шутливый тон. Вероятно, он прочитал недоумение, написанное на моем лице, потому что тут же пояснил:
- Дерек, я не знаю, что за путник тебе померещился, но дорога позади нас абсолютно пуста!
- Прошу прощения Джек, но у меня всегда было отличное зрение, и, не смотря на работу с бумагами, оно таковым и осталось, - ответил я.
За это время, фигура, привлекшая моё внимание, ещё больше приблизилась, я уже мог ясно различить довольно высокого человека, закутанного в дорожный плащ с капюшоном, накинутым на голову. Одной рукой он держал длинную палку, на которую опирался при ходьбе, а второй, вёл под уздцы тощего коня, запряженного в мерно покачивающуюся телегу. Я показал Джеку прямо на неуклонно приближающегося человека, хотя в том и не было особой нужды, так как дорога здесь была всего одна и именно по ней шёл незнакомец со своей клячей. Видя, что Джек по-прежнему делает вид что ничего не замечает, я заприметил со стороны дороги противоположной лесу небольшой холмик, и дождавшись пока путник поравняется с ним, указал своему шурину на этот природный ориентир. Но тот вновь лишь развёл руками. Тут уж я, признаться, не на шутку разозлился.
- Слушай Джек, - сказал я с плохо скрываемым раздражением, - я и сам порой не прочь пошутить, но эта шутка зашла уже слишком далеко. Мне не шибко приятно, когда меня выставляют круглым болваном!
Но посмотрев на Джека, я увидел, что с его лица сошли все следы несерьезности. Он, глядя на меня несколько взволнованно, попросил подробно описать путника, видимого мною. Я не преминул исполнить его просьбу. По мере того, как я делился подробностями облика таинственного незнакомца, лицо моего шурина становилось всё бледнее. Когда я дошёл до скрывающего лицо капюшона, Джек осёк меня, вскинув руку в предупреждающем жесте.
- Идём домой, - сказал он странно дрожащим голосом, а затем, крепко взяв меня за плечо, и бросив напоследок быстрый взгляд на дорогу позади нас, потянул меня за собой. Но я заупрямился.
- Нет уж, погоди! Сперва ты шутишь надо мной, нужно сказать, весьма неумно, а после, тащишь домой, не потрудившись дать ни малейшего объяснения – процедил я с ожесточением, - но теперь я с места не двинусь, пока не удостоверюсь в собственном здравомыслии.
С этими словами, я повернулся в сторону незнакомца, и крикнул что-то, пытаясь привлечь его внимание, а затем, хотел сопроводить свой оклик взмахом руки. Но едва я начала поднимать руку, как Джек схватил меня за запястье, остановив её на пол пути. Внезапно, гнедая, стоявшая все это время совершенно спокойно, пронзительно заржала, и стала рыть копытом землю, словно ей не терпелось тронуться с места. Джек взглянул на неё округлившимися от ужаса глазами, а затем, обращаясь ко мне, прошептал неожиданно севшим голосом:
- Ты накличешь на нас беду, глупец! Пойдем скорее, если еще не слишком поздно!
- Но…
- Быстрее! Никаких вопросов! Всё потом, потом! - одёрнул он меня.
Признаюсь, подобные слова неприятно меня поразили. Вконец растерянный, я позабыл о своём минутном бунте, и послушно последовал за Джеком. Вернее, «последовал» - не совсем верное слово в данном случае, так как Джек буквально бежал, нещадно погоняя идущую рядом лошадку. Мне едва удавалось поспевать за ним. Лишь когда вдали показалась деревня, Джек сбавил шаг. Тишина, равно как и всё произошедшее ранее, сильно угнетали меня, потому, подождав пока нам удастся немного отдышаться от быстрой ходьбы я решился нарушить затянувшееся молчание.
- Джек, извини, если я ненароком чем-то обидел тебя, - начал я робко, - у меня и в мыслях не было проявлять неуважение к брату моей дорогой Мери, но и ты попробуй войти в моё положение. Сначала ты говоришь, что не замечаешь человека, на дороге которого я вижу столь же ясно и отчётливо, как и тебя в эту минуту, а затем, без какого-либо объяснения и явно здорово чем-то напуганный, увлекаешь меня за собой, столь поспешно, что я не знаю, что и думать обо всём этом.
Джек, по-прежнему шагавший чуть впереди меня, остановился, и обернувшись, внимательно оглядел дорогу позади нас. Я последовал его примеру, но на этот раз не увидел ничего интересного. Дорога была абсолютно пуста. Вероятно, путник следовавший за нами, остановился передохнуть или свернул на какую-то незамеченную мною тропку, ответвлявшуюся от основного пути, и достаточно широкую для того, чтобы он мог пройти по ней вместе со своей телегой. Казалось, это обстоятельство обрадовало Джека, по его лицу ясно промелькнула тень облегчения. Он посмотрел на меня, немного успокоившийся, хотя всё еще кажущийся несколько озабоченным, и затем сказал:
- Тебе незачем извиняться Дерек, потому что ты ни в чём передо мной не виноват. Это ты должен простить меня за резкие слова. Надеюсь, когда ты узнаешь причину моей спешки, то поймешь и простишь меня. Но прошу тебя, не спрашивай у меня сейчас ничего, поверь, нам нужно как можно скорее добраться до дома.

Восстановив таким образом некоторое взаимопонимание, остаток пути мы прошли в куда более спокойной обстановке. Но едва мы подошли к дверям дома я инстинктивно почувствовал – что-то не так. Навстречу нам выскочила Джулия, на которой просто лица не было.
- Мери! - выдохнула она, всхлипывая. - Её укусила змея.
Моё тело среагировало быстрее разума. Ещё быстрее, чем осознал услышанное, я уже стремглав влетел в дом, и бросился к постели, на которой лежала моя жена. Её всегда румяное и цветущее лицо, было покрыто смертельной бледностью, на фоне которой, еще яснее выделились чёрные круги под глазами. На лбу выступил липкий холодный пот, а дыханием было каким-то прерывистым и конвульсивным. Думаю, мало кто способен понять объявшие меня ужас и отчаяние, ведь расставаясь с ней с утра, я оставил Мери весёлой и жизнерадостной, а теперь, передо мной лежала лишь тень её прежней.
Мисс Кренчер, сидя на краешке постели, держала руку дочери в своих старых морщинистых ладонях, глаза её покраснели от слёз.
- Они с Джул убирались в доме. Мери наклонилась, чтобы вымести пыль из-под кровати. Я понятия не имею, откуда там могла взяться змея, - произнесла она сдавленным дрожащим от слёз голосом.
- Где же врач? Надеюсь вы уже послали за ним?! – вскричал я взволнованно.
- У нас в деревне нет доктора. Да если бы и был – чем он может помочь? Джул отсосала яд из ранки сразу же после укуса. Но Мери практически мгновенно потеряла сознание, и с тех пор не приходит в себя, я не знаю в чём тут дело.
Её прервал подошедший к постели Джек. Он был расстроен не меньше нашего, но помимо этого, в его глазах читалась какая-то странная решимость, будто бы он знал нечто, нам пока ещё неведомое, и это знание, побуждало его к незамедлительным действиям. Наклонившись к мисс Кренчер, он шепнул ей что-то на ухо. Старушка тут же осторожно положила руку Мери на постель, и поднявшись, отправилась вслед за сыном на улицу. Её место у постели заняла Джул. Бедняжка была бледна не меньше Мери, и её била нервная дрожь.
- Это я виновата! - выдавила она из себя сквозь рыдания. - На её месте должна была оказаться я! Зачем я только позволила ей помогать мне по дому!
Осознавая бессмысленность подобного самобичевания, я, тем не менее, счёл за лучшее промолчать, рассудив, что в сложившейся ситуации толку от моих утешений будет мало. В это время, на пороге появилась мисс Кренчер. По её изменившемуся лицу я понял, что между ней и Джеком состоялся серьезный разговор. Она без промедления направилась к нам, но вопреки моим ожиданиям интересовала её вовсе не Мери, а ваш покорный слуга. С самым серьезным лицом, старушка обратилась ко мне:
- Дерек! Джек сказал мне, что на обратном пути ты видел на дороге странного человека – это верно? Расскажи мне, как именно он выглядел?
- Мисс Кренчер, – начал я, - при всём уважении, я не думаю, что сейчас подходящее время, чтобы…
- Опиши, как он выглядел, - терпеливо повторила мисс Кренчер таким тоном, словно объясняла что-то несмышлёному малышу.
Решив, что вступать в пререкания с матерью Мери в то время, как последняя находится без сознания, между жизнью и смертью, не лучшее решение, я послушно повторил мисс Кренчер всё то, что некоторое время назад поведал её сыну. По мере моего рассказа, лицо старушки все больше мрачнело. Ситуация повторялась, и это начинало выводить меня из себя.
- Мисс Кренчер, - сказал я, старательно пытаясь сохранять спокойствие, - не могли бы вы наконец объяснить мне, чем же столь примечателен этот таинственный незнакомец, увиденный мною, что вы считаете уместным расспрашивать о нём в сложившихся обстоятельствах.
Но вместо ответа, женщина встала, и бросив Джул короткое: «Не отходи от неё», направилась прочь из дома. Я последовал было за ней, намереваясь получить объяснения, но дорогу мне преградил Джек.
- Дерек, прошу тебя, постарайся не мешать.
- Не мешать?! Мы должны срочно везти её на станцию, а затем в город, в больницу, где ей смогут оказать надлежащую помощь!
- Мы должны действовать – да. Но предложенный тобою вариант, едва ли сможет ей помочь. Нам следует поторапливаться, и подготовиться, пока ещё остаётся шанс.
- Подготовиться? Но к чему?
- Прошу тебя, оставь вопросы на потом. Поверь, мы действительно можем спасти её, мама знает, что делать. Главное - не мешкать. Умоляю, доверься нам. Ради нашей Мери.
Посмотрев на него, я не нашёл что ответить. Смирившись, я вернулся к Мери, и принеся стул, уселся рядом с постелью.
Вскоре, мисс Кренчер вернулась, неся в руках кусок белой ткани. Сначала я не понял, что это такое, и лишь когда старушка подошла к кровати, смог узнать принесенную ею вещь. Это был погребальный саван.
- Помогите мне переодеть её, - обратилась старушка к нам с Джул.
- Постойте! Это же похоронное одеяние! Ну знаете ли, мисс Кренчер, это уже переходит всяческие границы!
Всегда мягкое лицо старушки, внезапно, преобразилось, и стало неожиданно грозным.
- Дерек, я полагаю, вы любите Мери?
- Да, но…
- Вы хотите, чтобы она осталась в живых?
- Конечно!
- Тогда перестаньте наконец задавать глупые вопросы, и поймите, что всё что я делаю, делается для спасения моей дочери и вашей жены.
Поражённый, и даже слегка пристыженный этой суровой отповедью, я решил окончательно отдаться во власть судьбы.

Мы переодели Мери в саван. Сделать это было нетрудно. Казалось, бедняжка весит не больше пушинки. Она так и не приходила в сознание, что повергало меня в отчаяние, и наводило на самые мрачные мысли. Затем, мисс Кренчер обернулась к Джеку, стоявшему здесь же, в комнате, и произнесла всего одно слово:
- Кровь.
Джек кивнул, и взяв со стола глиняное блюдце, тут же поспешил на улицу. Заинтригованный, я проследовал за ним. Он направился прямиком на конюшню. Подойдя к приведенной нами сегодня лошадке, Джек извлёк из кармана куртки небольшой складной нож, и сделал аккуратный разрез на шее животного, после чего, нацедил в блюдце немного крови, поглаживая при этом бедняжку по голове, и нашёптывая успокаивающие слова. После этого, мы направились обратно к дому. Мисс Кренчер встретила нас у порога. Приняв от Джека блюдце, она обильно вымазала кровью дверной косяк. Затем, все вернулись в дом. Джек крепко запер дверь, а мисс Кренчер извлекла откуда-то толстую восковую свечу, зажгла её, и трижды перекрестила ею сначала дверь, а затем и окно. После чего, вложила горящую свечу в руки лежащей Мери, как это иногда делают с покойниками, велев Джул сидеть рядом, и следить, чтобы она ненароком не выпала, и не погасла. К тому времени, уже окончательно воцарилась ночь, сменив серые сумерки, и погасив последние робкие проблески света. Небо было безлунным, на нём не показалась ни одна звёздочка, потому, за окном стояла кромешная тьма - хоть глаз выколи. Мисс Кренчер запретила разжигать огонь в камине и единственным источником света в комнате оставалась свечка, мерно горевшая в руках Мери. Мы сгрудились возле этого крошечного островка света. Сказать, что обстановка была мрачной и угнетающей, значит не сказать ничего. Некоторое время все молчали. Неожиданно, мисс Кренчер заговорила, и я не сразу понял, что обращается она ко мне.
- Я понимаю, что всё происходящее кажется тебе неясным и пугающим, что ж, я могу развеять окутавшую тебя пелену неизвестности, но со страхом я ничего поделать не в силах, боюсь, после сегодняшней ночи, он навечно останется в наших жизнях.
Я молчал, внимательно слушая слова старушки. Между тем, она продолжала:
- Сегодня, возвращаясь домой, ты увидел путника с телегой и лошадью, бредущего следом за вами. В то время как Джеку, не удалось разглядеть на дороге ни единой души, верно? Должно быть, ты решил, что эта какая-то дурацкая шутка, розыгрыш. Что ж, могу тебя уверить, я бы дорого дала, чтобы это и в самом деле было именно так, но, к сожалению, дело обстоит совсем иначе. Тот, кого ты видел сегодня вечером на дороге позади вас, не был человеком.
Я внимательно посмотрел на мисс Кренчер, пытаясь уловить на её лице признаки безумия. Но лицо старушки было спокойным и печальным. Посмотрев на серьезные лица Джека и Джул, я окончательно убедился, что всё это было какой-то причудливой формой коллективного помешательства, вызванного, несомненно, страхом за близкого человека. Я решил, что в данный момент, было бы крайне неразумно вступать в препирательства с людьми, чей разум помутило горе, потому, продолжил молча слушать.
- Да, это был не человек, – продолжила мисс Кренчер, – это был Анку.
Не желая проявить неуважение, я попытался изобразить на своём лице искренний интерес.
- Анку? Но кто же это?!
- Молодой человек, не нужно жалеть меня, и относиться ко мне как к ребёнку. Вы, городские, давно уже позабыли предания седой старины, поставив на них клеймо суеверия. Но во многих из них, сокрыт бесценный опыт, передаваемый нашими предками из поколения в поколение. К несчастью, ваше неверие и скептицизм, не могут отменить данности. Но многие из нас, сельских жителей, по-прежнему помнят и чтят заветы предков. Я вижу, что вы ни на грош не верите моим словам, но боюсь, что ещё до наступления рассвета вам предстоит на собственном опыте убедиться в его существовании. Анку - дух смерти, являющийся людям в разных личинах, но чаще всего, он принимает облике высокого тощего старика. Рядом с ним, едут похоронные дроги, с запряженным в них исхудалым трупом лошади. Видит его лишь тот, за кем он явился. Остальные, могут услышать только скрип его страшной телеги. Но иногда, Анку способен увидеть и тот, кто связан с его жертвой теми узами, что сильнее смерти – узами истинной любви. Говорят, лицо его скрыто капюшоном, и лишь перед тем, за кем он пришел, скидывает он этот капюшон. И столь силён ужас от увиденного, что душа человека сама покидает тело. Когда лицо покойника, за миг до смерти, искажается страхом, у нас принято говорить – «Он увидел лицо Анку». Легенды не донесли до нас того, кем является Анку. Одни говорят, что он последний умерший в минувшем году человек, вынужденный весь будущий год исполнять скорбные обязанности смерти. Другие уверяют, что это сам Каин, первый из отнявших жизнь, проклятый Богом печатью братоубийцы, и вынужденный продолжать свою страшную жатву до страшного суда. Никто не знает этого наверняка, но одно известно абсолютно точно. Он - предвестник смерти, он - тень на пороге, он - тот, кто стучит в ночи. При этих словах, мисс Кренчер поспешно перекрестилась. Джек и его жена последовали её примеру. То, что ты увидел его в то самое время, когда с Мери произошло несчастье, не случайность. Я не знаю, почему он выбрал вас, и почему именно сейчас – неисповедимы пути Господни. Одно я знаю точно, он идёт сюда, идёт за Мери. И обычно Анку получает своё. Мне не ведомо – каковы наши шансы обмануть его, оставить ни с чем, но мы сделали всё что было в наших силах, чтобы спасти Мери, теперь её судьба в руках Господа.

Признаться, не смотря на весь мой скептицизм, от этого рассказа мне стало малость не по себе. Но стоит ли этому удивляться? Передо мной на постели, лежала Мери, облаченная в погребальный наряд, в руках её тускло коптила свечка. Её слабого света едва доставало на то, чтобы выхватить из темноты наши лица, при этом, в углах комнаты клубилась тьма, которой, казалось, удалось каким-то таинственным образом пробраться в дом, в обход плотно запертых двери и окна. Вся эта картина выглядела столь иррационально и нелепо, как кошмарный сон. Стоит ли удивляться, что подобная мистическая атмосфера смогла поколебать даже такого заскорузлого материалиста как я.

После рассказа мисс Кренчер воцарилось молчание. Я не знаю, сколько мы просидели таким образом, в гнетущей тишине, нарушаемой лишь редкими потрескиваниями свечи. По крайней мере, мне показалось, что прошла целая вечность. Тем более неожиданным стал для нас резкий звук, разорвавший гробовую тишину, словно молния ночное небо. Звук исходил от Мери. Всё это время, бедняжка лежала недвижимо, словно восковая фигура, но внезапно, с её губ слетел тяжкий вздох, а затем, её грудь стала судорожно вздыматься и опадать, в такт частому дыханию. Практически одновременно с этой переменой, мы услышали, как малыш Генри, всё это время, мирно спавший в своей колыбельке, проснулся, и огласил дом протяжным горестным криком. Мы встрепенулись. Джул осторожно уступила мне своё место на постели Мери, и поспешила к колыбели, чтобы успокоить ребёнка. Она ласкала и баюкала сына, напевая вполголоса мелодичную колыбельную. Но несмотря на все её старания, малыш продолжал заходиться в истошном крике. Прошло немного времени, и за плачем младенца я расслышал кое-что ещё. Какой- то постепенно приближающийся режущий ухо звук, доносившийся с улицы. Будто кто-то без устали крутил ручку колодца, и вращающийся ворот издавал эти скрежещущие стенания. Или словно скрипело плохо смазанное колесо телеги. Скрип постепенно нарастал, пока не подобрался настолько близко, что казалось, его источник находится прямо напротив дверей дома. Внезапно, звук резко оборвался. Мы все застыли напряженно прислушиваясь. Я поймал себя на мысли, что не заметил, как замолчал Генри. Теперь в комнате повисла звенящая тишина, столь густая и тяжелая, что её, казалось, можно резать ножом. Тишина нарастала, она заливалась мне в уши, переполняла голову, и создавалось впечатление, что её вот-вот разорвёт на части. Тишину оборвал тяжёлый удар в дверь. От неожиданности, я подскочил на месте. За вторым ударом последовал второй, а затем и третий. После каждого удара, дверь содрогалась так, словно с той стороны в неё били тараном. Джек поднялся на ноги и потянулся к охотничьему ружью, висевшему на стене, но мисс Кренчер остановила его отрицательно покачав головой. После того, как затих отзвук последнего удара, вновь воцарилась тишина. Все мы застыли на месте словно загипнотизированные. Джил с ребёнком на руках прижалась к стене, возле которой стояла колыбель, и округлившимися от ужаса глазами смотрела на дверь. Джек в нерешительности замер на полпути к ружью. Я, до крайности растерянный, переводил взгляд с двери на мисс Кренчер, которая, казалось, одна сохранила присутствие духа. Старушка спокойно смотрела на запертую дверь, словно бросала беззвучный вызов тому, что находилось за ней. Всё дальнейшее происходило быстро, будто меняющиеся картинки в калейдоскопе. Окно с треском распахнулось, и в комнату ворвался порыв ледяного ветра, совсем не свойственного тёплой июньской ночи. Он взметнул занавески, и обдал нас жгучим холодом. Свеча в руках моей жены моментально погасла, и в ту же секунду, Мери выгнулась дугой, и исторгла стон, полный такого неизбывного отчаяния, что у меня по спине побежали мурашки. Джул закричала, маленький Генри вновь заплакал, в этом хаосе звуков, я обернулся к мисс Кренчер. Старушка стояла, глядя на распахнутое окно, её седые волосы развевались под порывами холодного ветра, продолжавшего гулять по дому. Женщина нараспев читала какую-то странную молитву:
- О боже, избавь нас
От упырей и призраков,
От шестилапых зверей
И от того, кто стучит в ночи!

Она повторяла это вновь и вновь, пытаясь перекричать усиливающийся вой ветра. Осознав бессмысленность этого занятия, старушка повернулась к Джеку и крикнула: «Зеркало! Во имя Господа, быстрее!» Джек бросился к настенному зеркалу, и сорвав его с креплений, протянул матери. Взяв зеркало обеими руками, и выставив его перед собой, словно щит, женщина направилась к окну, хлопающему створками, будто сошедшая с ума птица. При этом, она не переставала твердить своё заклинание. Потоки ледяного воздуха становились всё более яростными, с полок посыпалась стоявшая на них посуда, ветер опрокинул стулья, на которых мы сидели ещё несколько минут тому назад. Во всей этой суматохе, я вконец растерялся. Не зная, что за чертовщина тут происходит, и чем я могут помочь мисс Кренчер, я не нашёл ничего лучше, чем броситься к постели Мери, и прикрыть её свои телом от бушующего в доме урагана. Повернув голову, я увидел, как мисс Кренчер, борясь с порывами ветра, упрямо продвигается к окну. Дойдя до него, женщина попыталась высунуть зеркало на улицу, но сделать это ей не удалось. Одна из хлопающих створок, угодила прямиком по зеркалу, и оно осыпалось на пол десятками стеклянных слёз. Старушка не колебалась ни мгновения, отбросив разбитый остов в сторону, она протянула руки на улицу, и закричала в окно, словно обращалась к тому, кто стоял за ним. За шумом ветра мне не удалось услышать всего, и я разобрал лишь обрывочные восклицания: «Я отдам то зачем ты пришел… Одна взамен другой!..» Пожалуй, я уже и не удивился бы, если бы кто-то ответил ей из ночной темноты. Но ничего подобного не произошло. Лишь ветер, без устали носившийся по дому, стал постепенно утихать, пока окончательно не замер, прошелестев напоследок занавесками окна, у которого, бессильно опустив руки, всё еще стояла Мисс Кренчер. Вместе с ветром, успокоилось и дыхание Мери, став ровным и тихим. Лишь малыш Генри, время от времени, продолжал горестно всхлипывать, словно его не могла обмануть воцарившаяся тишина.

На следующее утро Мери пришла в себя. Она все ещё была очень слаба, и смертельная бледность разлившаяся по её лицу, ещё долго напоминала о пережитом, но мы были рады уже тому, что слышим её голос, пусть и дрожащий от слабости. Следующие две недели, мы провели в непрестанных заботах о нашей измождённой пациентке. Мисс Кренчер, часами сидела у постели дочери. Они вспоминали истории из детства Мери, и счастливая улыбка озарявшая лицо моей жены в такие моменты, согревала мне сердце. Всё это время, я не переставал думать о случившемся. Незнакомец, увиденный мною на пустынной дороге в тот злополучный вечер, и страшные события ночи, последовавшей за этой встречей, не выходили у меня из головы. Я не делился ни с кем своими мыслями, ни о чём не говорил, и не спрашивал. Должно быть, мой разум, немало пострадавший от всего пережитого, страшился объяснений, которые могли последовать за подобными расспросами, ещё больше, нежели спасительного неведения. Нужно сказать, что ни Джек, ни его жена, ни мисс Кренчер так же не поднимали эту тему, вероятно, не желая волновать Мери, которая могла стать их свидетельницей. Бедняжка не помнила ровным счётом ничего из событий той ночи, последним её воспоминанием была резкая боль в руке и вид уползающей гадины, поспешившей укрыться в какой-то незаметной щели или норе. Самые тщательные поиски укрытия, где могла прятаться змея, закончились ничем. Мы не нашли ни малейшего намёка на присутствие в доме ядовитой твари. Через несколько дней, Мери уже могла подниматься с постели, и мы часто предпринимали неспешные прогулки на свежем воздухе, неподалёку от дома. Две недели спустя, Мери достаточно окрепла, чтобы перенести возвращение домой. Пришла пора прощаться. Мери расцеловалась с Джул, побаюкала крошку Генри, обняла брата, с которым мы обменялись крепким дружеским рукопожатием. Я не преминул напомнить, что моё приглашение остаётся в силе, и мы будем рады видеть их у себя дома. Но самым долгим и трогательным было прощание Мери с матерью. Мисс Кренчер долго не выпускала дочь из объятий, словно они виделись в последний раз. Наконец, они обменялись прощальными поцелуями, и старушка повернулась ко мне. Я осторожно обнял мисс Кренчер, и немало подивился тому, какой лёгкой и хрупкой показалась эта храбрая волевая женщина в моих руках, точно всё произошедшее иссушило её изнутри. «Береги её», - прошептала она напоследок, доверительно сжав моё плечо, и незаметно кивнув в сторону Мери. Джек вызвался подвести нас до станции. Усевшись в телеге, куда более удобной чем та, что доставила нас сюда, мы оглянулись на дом. Джул держала на руках младенца, и весело махала нам на прощание, рядом с ней стояла мисс Кренчер. Лёгкий ветерок забавно трепал седые волосы старушки, она внимательно смотрела нам вслед. И я увидел, хотя, быть может, мне просто показалось, что глаза её полны слёз.

Обратная дорога не отметилась ничем примечательным. Практически всю поездку я молча смотрел в окно, а Мери дремала, прислонившись к моему плечу. Спустя несколько дней по прибытии домой, я должен был возвращаться на работу в контору, где накопились дела, требующие моего внимания. Мери вновь принялась за обычные домашние хлопоты. Казалось, жизнь вошла в прежнее русло. Спустя полтора месяца, мы получили телеграмму от Джека, в которой сообщалось, что вчера вечером, мисс Кренчер скончалась. Я долго сидел, сжимая в руке злополучный листок, и отказываясь верить написанному. Мери же просто места себе не находила от горя. Бедняжка, чьё здоровье и так ещё до конца не восстановилось, вынуждена была пережить ещё одно страшное потрясение. Мы срочно бросили все дела, и тем же вечером отбыли в деревню, чтобы успеть к похоронам, которые должны были состояться в обед на следующий день. Встретивший нас на станции Джек рассказал, что после нашего отъезда мать подолгу сидела в кресле у открытого окна, а в глазах её стояла какая-то странная тоска. Тем вечером, заметив, что она сидит в кресле даже дольше обычного, Джул подошла к ней, и увидела, что старушка уже не дышит. Её широко распахнутые глаза продолжали недвижно смотреть в окно, а лицо запечатлело такой дикий ужас, что Джул вскрикнула и бросилась за мужем. Прибежавшему Джеку не оставалось ничего другого, кроме как навеки закрыть глаза своей матери уснувшей смертным сном. Лицо старушки, лежавшей в гробу, уже не носило на себе печать страха, оно вновь приняло столь добрый и умиротворенный вид, что при взгляде на него, на глаза невольно наворачивались слёзы.

С тех пор минуло уже много лет. Джек и Джул не раз бывали у нас в гостях. Малыш Генри рос не по дням, а по часам, незаметно для нас, превратившись из крохотного грудничка в весёлого школяра. Как говорится – чужие дети растут быстро. Но вскоре у нас с Мери родился и собственный малыш, которого мы нарекли в честь его дяди - Джеком. Да, прошло много лет, но память моя так и не сумела избавиться от картин той страшной ночи. Действительно ли мне довелось стать свидетелем явления Анку? И если это так, что пообещала ему мисс Кренчер взамен жизни Мери? Неужели, она уговорила этого ангела смерти, забрать свою собственную жизнь, взамен жизни своей дочери? И если это так, почему она не умерла в ту же ночь? Как ей удалось прожить ещё без малого два месяца? Я не нахожу ответов на эти вопросы. Быть может, если бы я лучше знал предания прошлого – этот бесценный опыт минувших поколений, как назвала его мисс Кренчер, быть может тогда, я и получил бы ответы. Но они мне неведомы. И чем больше задумываюсь, тем яснее пониманию, что и не хочу знать. Я и без того надолго лишился спокойного здорового сна. И прошло немало времени, прежде чем я перестал проспаться посреди ночи с громким криком, отчаянно пугая мою бедную Мери. Но даже сейчас, по прошествии многих лет, в дождливые осенние ночи, когда косые струи дождя, громко барабанят по стеклу, я просыпаюсь, и не могу уснуть, пока не прочту молитву, которую мать Мери повторяла в ту страшную ночь, и которую мне, непостижимым образом, удалось сохранить в памяти. И я повторяю её вновь и вновь, пока веки мои не тяжелеют, и я вновь не провалюсь в сон. Я повторяю её потому, что отчаянно, до одури, боюсь возвращения того, кто стучит в ночи.